Мужчина снова поцеловал ее.

– Врешь, все ты знала. Мне нужно увидеться с Крайстом, обсудить работу, а после приходи, буду ждать.

Рина опомнилась и быстро скрылась за дверью своего номера, нечаянно хлопнув дверью так, что ее наверняка услышали.

Это же Сергей Лесовой! У Натальи с ним роман!

Это одновременно было удивительной и тревожной новостью. Хозяин отеля все же подозревался в убийстве, а Наталья защищала его, и, как выяснилось теперь, не просто так. Она приехала в Горный Алтай из Москвы не за психотерапией – ей просто хотелось встретиться с любовником.

Пытаясь унять колотящееся сердце и чувствуя себя шпионкой, Рина выпила воды и села на кровать, изумленно улыбаясь. Не то чтобы подсмотренное могло настолько ее возбудить, но само осознание, что она стала свидетельницей чужой тайны, да еще такой, волновало.

Конечно, Рина не собиралась разбалтывать секрет. Даже если бы хотела, она почти совсем разучилась общаться – куда уж там! К тому же ей совершенно незачем это делать. Нелишним будет заметить, что она даже немного испугалась.

В дверь коротко постучали. Рина не удивилась: она уже знала, кого стоит ждать этим вечером.

На пороге номера стояла Наталья; не заглядывая внутрь, она смотрела на Рину прямым спокойным взглядом. Рина невольно отметила глубокий зеленый цвет ее глаз – необычный для блондинки, если только она не крашеная.

– Привет, – первым делом поздоровалась гостья, не двигаясь с места.

– Ага, – Рина поджала губы, глядя с интересом и выжидающе.

Наталья переступила с ноги на ногу и посмотрела куда-то в сторону, тяжело вздохнула.

– Я знаю, ты видела меня с Сергеем: дверь твоего номера бахнула на весь этаж.

Рина не могла понять, обвиняет ли ее гостья или пытается констатировать уже известный факт. Она молчала и ждала продолжения.

– Так вот, Рина, я хочу попросить тебя сохранить это в тайне. – Наталья несколько утратила уверенность, но стояла прямо, будто по привычке. – Понятно, что ты меня едва знаешь, но Лесовой – не маленький человек, и сейчас ему меньше всего нужны слухи о романе, когда прошел всего год с момента… – Она осеклась. – В общем, сделай милость.

Первый раз за долгое время Рина почувствовала совсем маленькую, но власть над человеком. Она действительно могла как бы невзначай обмолвиться об увиденном в группе – как минимум Елизавета вспыхнула бы синим пламенем от зависти, а Крайст узнал бы кое-что о своем партнере. Интересно, он тоже считает, что директор не виноват? Или, может, вовсе не знает?

Впрочем, несмотря на промелькнувший было соблазн, Рина кивнула, изобразив подобие улыбки.

– Я и не стала бы, это не мое дело.

Наталья расслабила плечи с явным облегчением и поправила без того идеальную укладку.

– Да, ты права, – она усмехнулась, заглядывая через плечо хозяйки в номер и будто что-то разглядев. – Как и твое здоровье – не мое, но не стоит тебе заливаться виски, участвуя в программе реабилитации. Не давай Лизе повод поддевать тебя: она только и ждет, когда кто-то сделает ошибку, чтобы наброситься.

Рина покраснела и быстро обернулась, заметив пустую бутылку «Джонни Уокера» на подоконнике. Это всегда будет ее слабым местом.

– В общем, – Наталья повернулась, собираясь уходить, – не болтай и спокойной ночи.

Не ответив, Рина закрыла дверь, пошла к окну, убрала с него «улику», выбросив бутылку в мусорное ведро, и закурила.

Легко ли ей просто взять и отказаться от выпивки? Пожалуй, она продержалась бы неделю, в этом нет ничего сложного, если ты не конченый пропойца. С сигаретами куда сложнее, ведь они оказывали незаметный, отложенный эффект. Она чувствовала, что стала дышать хуже, все чаще проявлялся хриплый кашель, иногда болела грудь. Но что-то тянущее внутри ее каждый раз возвращало к пагубной привычке, будто под действием неведомой магии или медленного яда. Алкоголь же давал эффект быстро: стоило только залить его в горло, как мысли приобретали желаемую туманность, превращаясь в вату. С ним было и проще, и сложнее, потому что иногда в ее сознании кружился такой карнавал образов и обрывков воспоминаний, что накатывала тошнота.

Она еще не докурила, когда телефон зазвонил. Мама. На этот раз Рина решила ответить: звонили настойчиво, могло что-то случиться.

– Алло, – ответила она устало.

– Рина, – голос матери звучал немного взволнованно, – привет. Ты не ложишься?

Рина сделала последнюю затяжку и затушила сигарету в стакане.

– Нет, мам, только собираюсь. Что-то срочное?

В трубке зашуршало, мама не торопилась отвечать.

– Я весь день звонила, ты почему не брала трубку?

Рина села на кровать, начиная волноваться.

– Была занята. Что у тебя с голосом?

– Дочь, кто такой Вадим Гусев?

Рина почувствовала, как в ушах зашумело, к лицу прилила горячая кровь. Она прокашлялась и ответила с трудом:

– Приятель. Мама, почему ты про него заговорила?

Вздох.

– Узнала, что его вызывали на допрос. Они думают, ты была в его машине, когда…

– Стоп!

Рина поежилась, не в силах справиться с безумно колотящимся сердцем и сбившимся дыханием. Она не могла, не хотела этого всего знать. Ей это не нужно. Почему сейчас? Все меняется, и именно в этот момент ее так бесцеремонно выдирают из царства неведения и тумана и швыряют лицом прямо в суровую действительность.

Она ударила себя кулаком в грудь, пытаясь унять сердцебиение, но бесполезно.

– Рина, ты не рассказывала ни о каком приятеле. Почему я об этом ничего не знаю?

Слова матери ранили все больнее, Рина не чувствовала в себе сил продолжать этот разговор.

– Хватит, мам, я не хочу этого слышать! Если хочешь что-то узнать, звони моему новому психологу, вы же уже познакомились, – слова ее сочились ядом, – не надо резать по живому.

В трубке послышался нервный смешок. Похоже, мать была в ярости.

– Может, ты забыла, в чем все дело? Теперь появляются какие-то приятели! У меня уже вся голова седая! Я устала, дочь, и ты не помогаешь все исправить!

Из глаз сами собой покатились крупные горячие слезы. Горло сдавил удушающий ком.

– Ты исправишь! Если сейчас отвалишь от меня! – прорычала Рина и бросила трубку.

И упала на кровать, дав волю болезненным рыданиям.

Она каталась по покрывалу, не в силах унять внутреннюю боль, все мышцы были натянуты как струны.

Мама хочет как лучше. Она всегда хочет как лучше.

Рыдания не давали сделать вдох, нос заложило.

Друг. Вадим – друг. Что значит этот допрос? И почему все считают, что дело в ее друзьях? У Вадима была машина?..