что это странно: ведь на «Гвендолин» только одна пара. Но он не настолько опытен – скорей напротив, водный спорт ему никогда не нравился, и он предпочитает проводить время на охоте. Его любимое сидение – седло лошади, а не лодочная банка. И только когда лодки выходят на спокойную воду, он наконец догадывается, что весел две пары, и одновременно видит, как к маленькой бухточке приближаются две лодки вместо одной!

Шенстон смотрит только на первую лодку, и удивление в его глазах сменяется изумлением, а затем и чем-то похожим на неудовольствие. Лодку он узнает с первого взгляда – это «Гвендолин», узнает и двух женщин на корме. Но на средней банке сидит мужчина; он работает веслами.

– Какого дьявола! Кто это такой?

Так ставит вопрос Джордж Стентон. Но не старый Джо. Не семейный Харон, который спокойно сидит в кустах. Да он больше не сидит. Джо торопливо минует мастера Шенстона и направляется вниз, к причалу!

– Что это значит, Джо? – удивленно спрашивает молодой человек.

– Значит что, сэр? – отвечает старый лодочник с совершенно невинным видом. – Что-нибудь не так?

– О, ничего, – запинаясь, отвечает Шенстон. – Я только думал, что ты с молодыми леди. Почему ты не поехал с ними?

– Ну, сэр, мисс Гвен не захотела. День хороший, на реке нет наводнения, и она сказала, что будет грести сама.

– Это все не зря, – говорит себе Шенстон, а Джозеф тем временем проходит мимо него и начинает спускаться. А Шенстон повторяет: – Какого дьявола! Кто это такой? – Он имеет в виду гребца в лодке.

Но вот лодка в бухточке, кормой она касается причала; и когда леди выходят из нее, Джордж Шенстон слышит диалог, который не успокаивает его встревоженную душу, а напротив – еще сильнее ее возбуждает, приводит почти в безумие. Мисс Винн говорит:

– Вы зайдете в дом и позволите представить вас моей тетушке?

Она обращается к джентльмену, который греб в лодке и который сразу оставил весла, как только старый слуга взялся за фалинь.

– Благодарю вас! – отвечает он. – Я бы с удовольствием; но, как видите, у меня не совсем подходящая для этого внешность – она не подходит для гостиной. Поэтому прошу меня сегодня простить.

Промокшая рубашка, капающая с одежды вода объясняют его извинение, но ничего не говорят стоящему на верху лестницы; прислушиваясь дальше, он слышит новые речи, которые удивляют, но не смягчают бушующую в его душе бурю. Оставаясь невидимым – потому что он зашел за дерево, недавно скрывавшее Джозефа, – он видит, как протягивает руку в прощальном приветствии Гвен Винн, слышит, как она благодарит незнакомца, благодарит тепло, словно она у него в большом долгу.

Затем незнакомец перешагивает из прогулочной лодки во вторую, и лодочник начинает грести; леди тем временем поднимаются по лестнице; Гвен останавливается почти на каждом шагу и поворачивается к рыбачьей лодке, пока та не заходит за островок и ее нельзя больше увидеть.

Все это наблюдает Джордж Шенстон и делает выводы, от которых кровь застывает у него в жилах. Хотя мокрая одежда джентльмена его по-прежнему удивляет, его присутствие как будто объясняет странности недавнего поведения Гвен, дает неожиданную и болезненную разгадку. И Шенстон недалек от истины в своих догадках.

Только когда девушки поднимаются на верхнюю площадку лестницы, они узнают о его присутствии; но до этого Гвен делает замечание, которое, к сожалению для себя, Шенстон тоже слышит.

– Ну, мы не опоздали на ланч, и тетушке совсем не обязательно знать, что нас задержало – по крайней мере не сейчас. Правда, если бы такое случилось с ней самой, скажем, тридцать или сорок лет назад, она хотела бы, чтобы об этом узнал весь мир, особенно его часть, именуемая Челтхем. Дорогая старушка! Ха-ха! – И, немного посмеявшись, продолжала: – Но, говоря серьезно, Нелл, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о нашей маленькой эскападе[30] – и меньше всего некий молодой джентльмен, чья фамилия начинается с Ш, а имя – с Д.

– Эти инициалы соответствуют моим, – говорит Джордж Шенстон, выходя вперед и останавливаясь перед нею. – Если ваше замечание касается меня, мисс Винн, я могу только выразить сожаление, что мне не повезло и я случайно услышал ваши слова.

При его неожиданном появлении Гвен вздрагивает, чувствуя себя виноватой. Однако тут же, вспомнив, откуда он вышел и что сказал, она чувствует негодование и возмущенно отвечает:

–Ах, вы нас подслушивали, мастер Шенстон! Говорите, вам не повезло! Повезло или нет, думаю, это не просто случайность! Когда джентльмен сознательно прячется за густым кустом, например, за лавром, и стоит прислушиваясь… сознательно…

Неожиданно она прерывает свою речь и стоит молча – видит, какой эффект произвели ее слова. Сын баронета стоит со склоненной головой, и на лице его не гнев, а печаль. Девушка вспоминает прежнюю нежность и восклицает:

– Послушайте, Джордж! Мы с вами не должны ссориться! То, что вы видели и слышали, скоро объяснится. У нас с мисс Лиз было небольшое приключение; и, если вы пообещаете никому не говорить, мы вам все расскажем.

После такого обращения он с готовностью дает обещание – не только с готовностью, но с радостью. Ему такая доверенность кажется многообещающей. Но ожидая немедленного объяснения, он испытывает разочарование. Вместо объяснения Шенстон слышит:

– Вы забываете, что мы четыре часа провели на реке и голодны, как пара зимородков – коршунов, сказали бы вы, так как разбираетесь в дичи. Но забудем о сравнениях. Пошли на ланч, пока еще не поздно.

Она торопливо направляется к дому, компаньонка следует за ней. Шенстону ничего не остается, как идти за ними обеими.

И хотя все голодны, у Шенстона совершенно нет аппетита. Умасливания Гвен не успокоили его душу и не изгнали мысли о мужчине с бронзовой кожей, темными усами и белым шлемом.

Глава девятая

Уже ревность

Капитан Райкрофт потерял не только удочку и леску, потерял он и сердце – оно перешло к Гвендолин Винн. Теперь он знает имя золотоволосой наяды – и его и другие сведения она сама сообщила ему во время возвращения по реке.