– Я знаю. Она нам и не нужна.

Пройдя по дому, Увайс с Султаном заглянули на кухню, где колдовали над печью Деши с дочкой, и вышли во двор. Оказалось, Борз приехал не на своем излюбленном «Хаммере», а на «УАЗе»-«таблетке». Возле машины терпеливо ждали распоряжений трое охранников Борза: двое в гражданской одежде, с автоматами на плечах, а третий в камуфляже. У того, что в камуфляже – ручной пулемет с дисковым магазином и светлым, явно самодельным, деревянным прикладом. Милиционеры находились здесь же, во дворе, но уже без автоматов и вяло разговаривали с прибывшими «коллегами»: в республике все друг друга знают.

– Значит так, друг, – Султан цепко ухватил Нефтяника за предплечье. – Пошли своих людей, пусть приведут твоих женщин, принесут еду… Вы пока в летней кухне посидите, поужинайте, а мы свои дела будем решать. И лучше не выглядывать: дураков много – некоторые сразу стреляют, не разбираясь… Ты меня хорошо понял?

Увайс кивнул. Куда уж лучше!

– И это… Ключ от подвала мне пока отдай, – Султан протянул руку с длинными узловатыми пальцами. – Уезжать будем – верну!

«Все пронюхали, – подумал Увайс. – И про потайной ход, и про все мои дела… Наверное, строители проболтались! Может, поэтому они мой дом и выбрали… Лучше бы мне вообще никого из них не знать! Но тогда пришлось бы коротать свой век в нищете. Потому что такие, как Борз, слетаются к деньгам, как мухи на мед. Хотя мухи не только на мед садятся…»

Он молча положил ключи в протянутую ладонь. Потом с Деши, Луизой и незадачливыми родственниками-охранниками заперся в летней кухне, плотно задернул шторы и запретил всем подходить к окнам. Все жадно набросились на еду, но Увайс впервые ел жижиг-галнаш без удовольствия. На улице хлопали дверцы машин, открывались и закрывались ворота, раздавались гортанные приветствия, – словом, текла своя жизнь, которая не имела к нему ни малейшего отношения. Хотя федералы могут расценить это и по-другому…

Вскоре, в просторной гостиной на первом этаже стало тесно от суровых бородатых мужчин в пропахших костром камуфляжах. Вообще-то, приходя в чужой дом, оружие принято отдавать хозяину в знак особого доверия. Но сейчас гости ограничились тем, что оставили автоматы толкущимся во дворе охранникам, а «стечкины», «маузеры», «глоки» и ножи оставили при себе.

Последней к дому подъехала бежевая «шестерка» с шашечками такси на крыше. Из задней двери вышел человек, одетый в черную болоньевую куртку, черные брюки, черную рубаху, черную папаху. Он прихрамывал и опирался на простую черную трость, а в другой руке держал полиэтиленовый пакет. Сопровождали его двое атлетически сложенных мужчин в гражданской одежде, обвешанные оружием так, что это вызвало удивление даже у далеко не безоружных телохранителей ранее прибывших амиров. Шум во дворе стих.

– Это Саббах, – прокатился шепот от человека к человеку. – Сам Саббах!

– Я его никогда не видел… Скромный, смотрите на чем приехал…

– Так таксиста, скорей всего, завалили. Какая тут скромность?

Увидев нового гостя, Султан встрепенулся, бросился навстречу, и с почтением проводил его в дом. Охранники Саббаха сдержанно поздоровались с коллегами и остались у двери, широко расставив ноги и положив руки на висящие на груди автоматы. Кроме «стечкиных» и кинжалов, на поясе у каждого висели гранаты, а за спиной – реактивные огнеметы «Шмель», которые в обиходе называли «шайтан-труба». Оружие громоздкое, редкое и весьма эффективное, как переносная артиллерия.

– А это Абдаллах и Хуссейн, арабы, – пронеслась вторая волна шепота. Имена телохранителей Саббаха были овеяны легендами, хотя их самих, так же, как их хозяина, видели только избранные.

– Говорят, они просто звери! Вдвоем могут всех нас порвать…

– Да ладно! Мы не таких рвали!

Совещание уже началось. Когда Саббах зашел в зал, начавший говорить Борз замолчал, а все сидящие за столом повернули головы к опоздавшему.

С ним встречались только несколько командиров особо крупных формирований, остальные с интересом рассматривали покрытое шрамами лицо и обезображенное ухо.

– Ас-саляму алейкум ва рахматуллахи ва баракатуху[8], – склонив голову, почтительно поздоровался он, и сел на свободный стул, изобразив внимательного слушателя. Головы вновь повернулись к Борзу, который несколько смешался, но потом все же продолжил свою речь.

– У русских есть поговорка: «Кто платит, тот и заказывает музыку». Зачем нам исполнять команды людей, которые сидят в Эмиратах или Турции, не знают нашей обстановки, и забывают, что рабочую лошадь надо кормить? Они планируют акции, на которые нам самим приходится находить деньги! Даже сегодняшнюю шуру[9]мне пришлось собрать на свои средства…

– Это не шура, Борз! – перебил Саббах. Его низкий грозный голос напоминал рычание льва. – Если бы сегодня собралось столько амиров, как на прошлогоднюю шуру, здесь не хватило бы места. А сейчас из тридцати присутствуют двенадцать!

Собравшиеся зашевелились, пересчитывая друг друга – Саббах был прав. Борз растерянно молчал.

– А сколько ты потратил своих денег на сегодняшнюю встречу? – продолжал Саббах. – Я вижу пустой стол, на кухне есть чай и печенье, приготовленное нашим добрым хозяином Увайсом. Может, ты считаешь затраты на бензин? Это справедливо! Я возмещу их тебе! Передайте нашему брату…

Он протянул соседу сто долларов. Через мгновенье купюра лежала перед Борзом. Тот покрылся красными пятнами.

– Легко отщипнуть крошку от большого пирога, – напряженно произнес он. – Недавно еще один наш брат – амир Исхак – стал шахидом, иншалла. Вместе с тремя своими моджахедами он встретил смерть достойно. Они держали байат[10], данный амиру Саббаху, и выполняли его приказы, а теперь об их семьях некому позаботиться.

Ни один мускул не дрогнул на лице Саббаха, хотя внутри у него все кипело.

– На освободившееся место опытного Исхака – командира диверсионного подразделения, пришел от имени амира Саббаха молодой, ничем себя пока не проявивший Исмаил Умаров. Может быть, завтра, послезавтра, через месяц амир Саббах поймет ошибку, которую он сделал, но тогда может быть уже поздно. Уже и так слишком много наших братьев стало шахидами… Разве не так?

Присутствующие одобрительно закивали.

– Наш брат Саббах сидит в своем укрепленном гнезде и оттуда раздает команды. Но он не участвует в нашей борьбе, в каждодневных акциях…

– Орел не охотится на мух! – высокомерно сказал Саббах.

– Я знаю, что ты дергаешь за ниточки, идущие по всему миру! Но что нам весь мир? Из того, что ты называешь «мухами», и складывается наш Великий джихад! Наш, а не твой!

– Джихад нельзя разделить на кусочки! – возразил Саббах. Но Борз упрямо покачал головой.