Он взял большой фонарь и направил луч на дорогу, осветив перегораживающие ее устройства: ощетинившееся металлическими шипами спецсредство «Диана» и два самодельных, сваренных из перекрещивающихся рельсов «ежа». Автомобиль резко затормозил и остановился метров за пятнадцать до препятствий. Руслан осветил машину. Это был военный «Урал». Пассажирская дверь открылась, и из кабины показался старлей с забинтованной правой рукой на перевязи. Он стоял на подножке, держась здоровой рукой за открытую дверь, и жмурился от бьющего в глаза луча света.

– Открывай, «трехсотых»[12]везем!

Руслан опустил фонарь и пошел к «Уралу». Военный спрыгнул с подножки, за ним из кабины вылез лейтенант и стал рядом. Руки его были измазаны кровью, хотя сам он, на вид, был целехонек.

– Кто здесь у вас старший? – спросил раненый.

– Я старший!

– Помощь нам нужна! Технику подбитую бросить пришлось, вернуться нужно, пока ее не утянули.

– Сколько человек оставишь здесь?

– Мы вдвоем останемся, – кивнул раненый на лейтенанта.

– Сопровождение нужно, дорогу до больницы показать?

– Седой! – вместо ответа позвал старлей.

Из кузова выпрыгнул сержант с автоматом и подбежал. Головного убора на нем не было, слева, на коротко стриженном седом виске запеклась кровь.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, командир!

– Садись в кабину, поведешь!

Седой полез в кабину, а Руслан прошел вдоль машины, посветил сзади в тентованный кузов. С краю по бортам сидели измазанные кровью военные, их автоматы были направлены на Руслана. Или просто назад, а Руслан стал напротив стволов. Подниматься, чтобы заглянуть в глубь кузова, он не стал – доносившиеся оттуда сдавленные стоны говорили сами за себя.

– До рассвета не пойдем! – заявил Руслан. – Сейчас вызову помощь, к рассвету как раз подойдут.

– Ну, давай так, – кивнул военный.

– Пропустить! – сказал в рацию Руслан, и несколько фигур, вынырнув из темноты, разгородили проезд.

– Седой! – старлей ударил ладонью здоровой руки по двери кабины.

Из открытого окна показалась окровавленная голова.

– Седой, довези ребят! Живыми довези!

* * *

На службу прокурор Сунженского района Леча Бадуев ездил без формы. Чтобы не убили по дороге. Хотя если захотят – то штатская одежда не спасет: она страховка от случайно встретившихся бандитов. У входа в прокуратуру, за мешками с песком, два местных омоновца – прапорщик и сержант, ожидали смену после суточного дежурства.

– Ас-саляму алейкум! – поздоровался с ними Леча.

– Ва-алейкум салам! – кивнули те в ответ.

– Всё в порядке? – больше ради приличия, нежели из интереса спросил прокурор, обметая веником с ботинок легкий первый снежок.

– У нас в порядке, – ответил, потирая красные от недосыпания глаза, сержант. – А снег растает, грязь будет.

Не желая, чтобы угрюмое настроение сержанта передалось и ему, Леча быстро прошел мимо.

– Ночью стрельба в районе была, – сообщил ему в спину прапорщик.

Прокурор остановился и обернулся.

– Что за стрельба?

– Колонну русских, вроде, расстреляли. Подробностей не знаю, по рации слышал, как ингуши между собой разговаривали.

«Значит, скоро приедут из райотдела, – подумал прокурор. – И послать некого, придется самому ехать». Настроение все же испортилось.

Войдя в кабинет, Леча достал из шкафа синий форменный костюм с двумя большими звездами на погонах, и только успел переодеться, как за окном противно скрипнул тормозами милицейский «уазик». Спустя две минуты в кабинет прокурора постучали.

– Войдите!

Прокурор уже сидел за столом, для солидности взяв ручку и положив перед собой первое попавшееся дело. Для своих тридцати четырех лет и вполне солидной должности, Леча выглядел, как ему казалось, недостаточно важным: не было присущей руководителям такого ранга полноты, не было аккуратной черной бородки, о которой он когда-то мечтал – оказалось, что борода у него растет почему-то рыжей, и совсем не подходит под имидж серьезного человека.

В кабинет, прихрамывая, вошел начальник райотдела милиции – подполковник в новой камуфляжной форме.

– Салам! – коротко поздоровался вошедший.

Хозяин кабинета вышел из-за стола и протянул гостю руку.

– Ва-алейкум салам, Ваха Алхоевич! Присаживайся!

– Да чего садиться?! Я за тобой – на осмотр ехать нужно, военных на границе с Ингушетией расстреляли.

Грузный, с мужественным волевым лицом, Ваха выглядел полной противоположностью Лече. С первого взгляда было видно, что жизнь его потрепала, но не сломила, а лишь закалила. Прихрамывал подполковник из-за ранения. Еще в первую Чеченскую он был заместителем начальника райотдела милиции в Грозном. Когда войска ушли, оставив местную милицию на произвол судьбы, он вместе с верными сотрудниками держал райотдел еще почти неделю. Только когда боеприпасы кончились, а в живых осталось лишь несколько человек, боевики ворвались внутрь. Уцелевших защитников вывели к оврагу и расстреляли. Но Ваха выжил. Ночью он, весь израненный, очнулся под трупами товарищей и пополз…

– Может не на нашей территории? – с надеждой спросил прокурор, пожимая подполковнику руку.

– На нашей.

– Погибшие есть?

– Пять человек.

– Ничего себе! Чего их там ночью носило?

– Да кто их знает?! – пожал плечами Ваха. – Так ты на осмотр поедешь, или, как обычно – пошлешь кого-то из своих, а в спецсообщении напишем, что лично выезжал?

Леча вздохнул.

– Сам поеду. Мне не то, чтобы отправить кого-то, мне даже взять с собой некого: в разъездах все по району, да и некомплект, не хватает кадров, ты же знаешь.

– Да знаю, конкретно. Ничего, мой следак поможет, поехали!

– Сейчас куртку надену, и я готов, – засобирался Леча.

Бронированный «УАЗ», выбрасывая из-под колес грязь, несся по разбитой сельской дороге. Сержант-омоновец оказался прав: снег быстро растаял, превратив дорогу в липкую жижу. Серое утреннее небо было затянуто темно-серыми тучами, которые усиливали скверное настроение следственно-оперативной группы. Подполковник сидел рядом с сержантом-водителем, сзади, раздвинувшись по углам, устроились следователь райотдела Казбек и прокурор Леча. До места происшествия добирались в молчании.

Расстрелянную колонну увидели издали: БТР и три тентованных «Урала» застыли со спущенными скатами прямо на дороге. Переднее левое колесо БТРа было оторвано вовсе, один «Урал» сильно обгорел, на дугах его кузова дымились остатки тента, а тенты остальных машин зияли дырами как дуршлаги. Слева, вдоль дороги тянулся горный хребет высотой метров под двести, с лысым склоном и деревьями на верхушке. Справа раскинулась долина, где летом выпасали скот.