Мой взгляд зависает в пространстве.

— Яша! — тормошит он меня. — Ну, нет, понимаешь? Нет!! Не вариант! Она — сестра! Отключись!

Всё понимаю. Как отключиться?! Где рубильник?

В голове только она. Шея, ушко, мокрые трусики, глаза ошалевшие…

— Я, наверное, пас, Ромыч, прости, — закрываю глаза.

Не умею я вынужденно трахаться. Нахера оно, если не в кайф?

— Ну не будет же ничего между вами, Яш!

— Знаю.

Присаживаюсь на невысокий заборчик, достаю сигареты.

— Вот ты дебил, — психует он.

Уходит, бортует девчонок. Возвращается ко мне.

— Ну пошли бухать тогда, что ли!

Смеюсь, качая головой.

— Тарханов сказал ни капли в рот.

— Я всё проконтролирую! Гони телефон сюда, — протягивает руку.

Отдаю. Это чтобы я не звонил, не писал.

— Завтра опять Тарханов красава на тренировке будет, а мы два задрота, да?

— Непорядок…

Скупаем алкоголь, заваливаемся к Марату.

Аленка его спит в комнате, мы тихо ржем на их большом балконе в обнимку с вискарем. Периодически опустошаем их холодильник.

Иногда я забываю, что мне весело. И зависаю взглядом, улыбка стекает.

Парни прессуют, заливают меня вискариком, веселят…

Тему Царевны не поднимают.

Вырубаемся на балконе, на ворсистом ковре под пьяные медленные разговоры.

— Оооо… — будит нас с утра Алëна. — Вы совсем уже оборзели? У вас режим!

Мычим, отказываясь просыпаться.

— Балбесы! — забирает бутылки. — Всë Бесу расскажу!

Не расскажет… Но сама люлей навешает, конечно.

Разлепляем глаза на запах куриного бульона.

— Алëночка Максимовна, мы тебя любим! — подлизываюсь я.

— Всë равно расскажу! — кричит из кухни.

Последним попав в душ, выхожу, присаживаюсь за стол. Супчик…

— Ммм! — со стоном удовольствия закрываю глаза, втягивая запах.

— Ну, ладно тебе, у нас у Яшина горюшко, — примиряюще рисует по Аленкиному плечу спирали Марат.

— Какое горюшко? — настороженно.

— У него чувства без варианта на ответку…

— Потому что не бухать надо, а девушку завоёвывать, — фыркает Алёна, раздавая нам угольные таблетки и аскорбинки.

— Не… Не… Нет! — перебивая друг друга взмахивают руками парни. — Без варианта.

— Так не бывает.

— Бывает!

— Ну что она замужем и семеро по лавкам?

— Хуже.

Хуже, да. Аппетит тут же пропадает.

Выпускаю из пальцев ложку, ухожу на балкон. Ищу по карманам сигареты.

— Я их выкинула, — заходит Алёна. — Хватит, Вань. Саморазрушение никогда проблем не решало. И любви не заменяло. Ни родительской, ни женской.

Взъерошивает волосы мне.

— А вот горячий супчик — да!

Аленка хорошая…

Улыбаюсь, опуская взгляд.

— А есть таблетки какие-нибудь от чувства этого стремного?

— Есть, Вань.

— Пропиши.

— Нет. Любовь такая вещь, её второй раз в жизни может и не случиться. Даже если она безответная, её всё равно стоит прожить. Иначе, так и останешься — неполноценным.

— Какие вы женщины, жестокие…

— Давай, давай… — отправляет меня за стол.

Отбирает у нас солёные помидоры.

— Взвешивание завтра утром у кого?

А они такие вкусные! Мы дружно ноем. Но она непреклонна.

Обуваемся в прихожей. Марат берёт сумку с формой, у нас с Ромкой есть запаска в зале. Мы периодически ночуем где придется, в отличие от Мара.

Ромка делится жвачкой, чтобы Бес не спалил наше амбре.

Мар целует Алёнку, закрывая, глаза.

Неожиданно ловлю его эмоцию. Она бьёт так пронзительно в сердце, ускоряя его. И совсем другая… Не такая как у меня. Он кайфует от своей, а я загибаюсь…

Может, ну его нахер, эту полноценность?

Его нет…

Вторые сутки.

Родители нервничают.

— Почему ты просто не прикажешь ему вернуться? — спрашиваю у отца.

— Я могу только попросить. Я попросил, он отказал.

— Ты же ему заплатил.

— О чем ты? — опускает газету.

— Четыре миллиона.

— Подслушивать нехорошо, дочь. Иван не брал у меня никаких денег. Это деньги из бюджета, и выделены они на содержание детской группы спортсменов-сирот. Поэтому, прошу не придумывать, ладно?

— Мм… Понятно. Чехлы ему куплю, — закатываю глаза.

— Какие ещё чехлы?

— Для крыльев. Брат-то у меня ангел…

С членом.

— Не ангел. Но парень хороший. Прекрати его кусать.

— А я вот у вас не очень…

— Яся, мы тебя очень любим. Ну чего ты? — целует в макушку мама.

— Борис, ты выяснил — где он? — говоря по телефону, уходит к себе в кабинет отец.

А я знаю, где он… Трахает поди своих тёлок.

Мне хочется разбить его гитару за это. Может быть, я бы так и сделала. Но нет сил. И я вожу по струне пальцем.

Мне так пусто…

— Мама…

— М?

— Можно мне купить собаку? — срывается мой голос.

— Ты же знаешь, у нас нет места во дворе для неё. Кто будет её выгуливать?

— Я буду.

— А когда ты уедешь учиться?

— А меня не примут…

— Почему это?

— Я не могу дотянуть средний, а нужен продвинутый.

Лекции читают на английском.

— Эдик владеет в совершенстве. Он будет тебе помогать.

Внутренности встают колом.

— Мама…

— М?

— А если я в другого парня влюблюсь? Я не люблю Эдика.

— Так! Милая моя… Эту мысль забудь как страшный сон. Тебя отец на берегу предупреждал, что парень будет только один. Официальный жених. Ты с этим согласилась. Ваша помолвка была использована в рамках пиара. Теперь возьми себя в руки, и люби Эдика. Я знаю, что вы поссорились. Но это всë глупости… Он приедет и всё уладит.