Киваю…

Он уходит.

А я плаваю в какой-то странной эйфории. Что это наконец произошло. И произошло не вынужденно. Но и рад, что он ушёл сейчас. И я могу отдышаться.

Достаю из кармана Стасины серёжки, демонстрируя их Ясе.

Мы молча берём по одной и стараясь не разбудить надеваем их крепко спящей Стасе.

Касаемся с Царевной носами. И ложимся на ковёр, вверх тормашками друг к другу. Разглядываем лепнину на потолке, хрустальную люстру…

Наши пальцы едва касаются, снова играя свои тантрические танцы. Стукаемся колечками.

— Давай поймаем момент?

Поднимаю над нашими лицами телефон.

— Давай…

Прижимаясь щеками, закрываем глаза. Плавая в блаженстве, нажимаю на пуск. Телефон делает серию фоток.

— И когда будем ссориться, будем отправлять друг другу это фото, — разглядывает их Яся.

— А мы будем ссориться?

— Конечно, — забирает у меня телефон, включая видео. — Мы будем ссориться, потому что я — Змеища, — морщит она нос, — а ты — Гад.

— Ярославна… Алексеевна… Яшина… — шепчу я.

— Иван… Алексеевич… Яшин… — улыбается Яська.

— Клянешься ли ты, Ярославна Алексеевна, любить меня вечно, не взирая на то, что я Гад? — дурачусь я.

— Клянусь! Клянешься ли ты, Иван Алексеевич, любить меня вечно? Не взирая на то, что я Змеища?

— Клянусь!

— И пусть отсохнет член у того, кто нарушит эту клятву! — пафосно завершает Яська, грозно нахмуривая брови.

— Эй! Меня где-то кинули в этой клятве.

Хихикая ловит мои губы, продолжая снимать.

Рука скользит вниз, сжимает мой член.

— Инспекция — не отсох ли? — смеюсь ей в губы.

— Ежедневная, да. Я очень строгая жена, кстати!

Чмокает меня, балуясь и не позволяя поймать её губы.

— А ты какой муж?

— Я ещё не знаю… Кажется, «каблук».

— Ой… — тянет за ухо меня Яся. — Пикаперская твоя душонка!

— Ну, могу я будущую жену попикапить, «чотакова»? — уворачиваюсь от неë.

— Пой тогда…

— Опять?

— По-о-ой…

— «Ты тa, o ком бьётся в мoeй груди… Я улетаю…»

КОНЕЦ!