из 30 музыкантов, игравших на различных инструментах. Роскошь Хуаны произвела впечатление на всех, но она была оскорблена тем, что Филипп не встречал ее. Сказавшись больной, Хуана отказалась принять бургундскую делегацию. Но Маргарита Австрийская специально приехала в Антверпен, чтобы поприветствовать будущую золовку. Лишь после долгих уговоров Хуана согласилась принять ее в своей спальне. Шестнадцатилетняя Хуана прежде не покидала родительского гнезда. Поэтому родители отправили вместе с ней доминиканского монаха Фому де Матьенсо, который должен был следить за тем, чтобы их дочь вела себя благочестиво и исправно посещала мессу.

Де Матьенсо заверил Изабеллу и Фердинанда, что их дочь «обладает всем, что необходимо для того, чтобы быть хорошей христианкой». Но он был обеспокоен «падением нравов и дороговизной в Бургундии». Де Матьенсо писал, что бургундцы пьют, не зная меры, а дипломат Гомес де Фуэнсалида потрясенно сообщал, что при бургундском дворе все предаются «обжорству, пьянству, хвастовству, клевете и многочисленным другим порокам». В Бургундских Нидерландах действительно царила разгульная жизнь. На протяжении всего XVI века бургундские вакханалии будоражили воображение путешественников, дипломатов и духовенства. Например, одного из советников Карла V, а именно Адриана ван Утрехта, неожиданно избранного папой в 1522 году, в Риме называли Il Divino – «Божественный», как и художника эпохи Возрождения Микеланджело, лишь с той разницей, что в случае голландского папы divino писали как di vino, то есть «винный».

В своем романе «Злосчастный путешественник», опубликованном в конце XVI века, английский писатель Томас Нэш заставил главного героя задаться вопросом, что может узнать о бургундской культуре, помимо «пьянства вдрызг и хрюканья во время трапезы», иностранный путешественник, проезжающий через Нидерланды. Преподававший в Лейденском университете французский профессор Жозеф Скалигер, в свою очередь, описывал своих соотечественников следующим образом: «Высокие и медлительные. Моют улицы, но совершенно не умеют вести себя за столом, когда дело касается еды и питья».

Хуана Кастильская, дочь Изабеллы и Фердинанда, считалась красавицей. У нее было овальное лицо, тонкий нос и белокурые волосы. Несмотря на то что Пьетро Мартире д’Ангьера язвительно называл ее simplex femina, что в вольном переводе означает «глупышка», Хуана была весьма неглупой, знала латынь и имела музыкальный слух. Гуманисты Иеронимус Мюнцер и Хуан Луис Вивес высоко отзывались о принцессе именно из-за ее ума.

Епископ Кордовы писал, что Хуану «считали очень разумной и уравновешенной», а один из испанских послов охарактеризовал ее следующим образом: «Я убежден, что мне никогда прежде не доводилось встречать столько благоразумия в столь юном возрасте». Злые языки утверждали, что Филипп не был впечатлен полученным портретом Хуаны. Может, именно поэтому он не спешил вернуться домой? Согласно другим источникам, советники Филиппа были решительно против этого брака и придерживались профранцузских настроений, и поэтому убедили эрцгерцога отправиться в Германское королевство, где он якобы должен был приобрести так называемый политический опыт.

Самого Филиппа описывали как красавца. Прозвище Красивый, которое он получил только после смерти, подчеркивает его утонченное воспитание, сообразительность и физическую силу. Благодаря своему обаянию и красноречию Филипп притягивал к себе женщин словно магнит. Но его нельзя было назвать beauté naturelle [35]. Венецианский посол Винченцо Квирини в одном из своих докладов тактично отзывался о Филиппе следующим образом: «Хорошо сложен физически, силен и здоров, хороший борец и отличный наездник, очень живой и сообразительный, часто долго сомневается перед тем, как дать ответ». На самом деле у Филиппа были гнилые зубы, и он страдал от дурного запаха изо рта. У него также была нестабильная коленная чашечка, которая могла выскочить в любой момент, в результате чего Филипп часто прихрамывал при ходьбе по дворцовым коридорам. Те же очевидцы сообщали, что на балах у Филиппа во время танцев внезапно выскакивало колено. К счастью, герцог знал, как с этим быстро справиться: он опирался одной рукой о стену, а другой вправлял колено, чтобы продолжить танец.

Филипп был завсегдатаем общественных бань, но не столько ради личной гигиены, сколько, по словам его закадычных друзей, для того, чтобы «каждый день находить себе очередную юную девственницу». Более того, один из хронистов сообщал, что в эти интимные моменты герцог «был способен на гораздо большее по сравнению с тем, что он успевал». Эта физическая выносливость пригодилась ему при первой встрече с будущей невестой Хуаной, которая состоялась в Лире 17 октября 1496 года. Взметнулись искры, похотливо затрещал огонь желания, и, как гласит легенда, пара силой заставила первого встретившегося священника обвенчать их, и тогда же состоялась их первая брачная ночь. Официальную церемонию провели на следующий день в церкви Святого Гуммара в Лире, за которой последовала череда так называемых радостных въездов. Брак Филиппа Красивого и Хуаны Кастильской заложил основу испанской Габсбургской династии, которая правила Южными Нидерландами в течение двух веков.

«Здесь покоится Маргарита»

Эта бургундская зима была непростой для всех испанцев, которые прибыли с Хуаной во Фландрию. Согласно некоторым источникам, 9000 испанцев, то есть половина всего сопровождения принцессы, не дожила до конца этой суровой зимы. Те, кто выжил, с нетерпением ждали возможности собрать свой скарб и как можно скорее вернуться в Испанию. Поэтому испанская флотилия ожидала отправления с Маргаритой на борту. Но зарядили сильные дожди, которые задержали отправление кораблей, нагруженных тончайшим льняным полотном, брюссельскими и фламандскими гобеленами, частью фамильных бургундских украшений и произведениями искусства. Наконец 22 января 1497 года погода наладилась. Флотилия с Маргаритой отчалила в сторону Испании, где ей предстояло сочетаться браком с доном Хуаном и поселиться при испанском дворе.

Путешествие Маргариты было не менее мучительным, чем путешествие Хуаны. Через неделю после выхода из Англии флотилия была вынуждена встать на якорь из-за шторма. По пути в Испанию флагманский корабль, на котором находилась Маргарита, ураганом отнесло от других кораблей в Бискайском заливе. Все должны были погибнуть. Согласно одной из легенд, Маргарита привязала на пояс мешочек со своими самыми ценными украшениями и предсмертной запиской, по которой должны были опознать ее тело. Ее дворецкий Жан Лемер впоследствии в мемуарах описал эту историю иначе. К всеобщему облегчению, шторм утих, но Маргарита, вероятно, чтобы успокоиться, объявила среди фрейлин конкурс на лучшую эпитафию на случай гибели судна. По словам самого Лемера, Маргарита представила следующую ироничную эпитафию собственного сочинения: «Ci-gît Margot, la gente demoiselle, qu’eut deux maris et si mourut pucelle», что означает «Здесь покоится Маргарита, благородная девица, которой, несмотря на оба брака, не довелось девственности лишиться».

Разумеется, Маргарита была не первой фламандкой, сошедшей на испанский берег в порту Сантандер. Фламандские паломники часто бывали в Сантьяго-де-Компостела