Мне повезло. Свет погасили в 11.35.

Через пару минут курчавый здоровяк в свитшоте с надписью «Фолмаут» прокричал: «Пока, Чарли!» — и, затворив за собой дверь, шагнул на тротуар. Он оглянулся, поправил висящий на плече рюкзак и, укрывшись капюшоном от вечернего холодка, бодро зашагал по Мэйн-стрит.

Я последовал за ним по другой стороне улицы на достаточно безопасном расстоянии. Все вокруг изменилось. Магазин мужской одежды и пирожковая, куда мы частенько забредали от безделья, уступили место грязноватой прачечной самообслуживания и непрезентабельной винной лавке. Парень, за которым я шел, тоже изменился.

Это был один из тех плотно сколоченных, широкоплечих чуваков с самодовольной ухмылкой в уголке рта, которым ничего не стоит при желании сломать запястье любому, кто усомнится в его превосходстве и предложит честный поединок по армрестлингу. В средней школе его фотография всегда занимала почетное место среди лучших спортсменов. Один раз он даже стал чемпионом района в весе до 180 фунтов.

Подумай-ка лучше, Нед, как ты к нему подойдешь.

Он свернул влево, на Нильсон-стрит. Перешел через железнодорожные пути. Я повторил маневр, держась ярдах в тридцати у него за спиной. Один раз он оглянулся — может быть, услышал шаги, — и я отступил в тень. Обветшавшие дощатые домишки, мимо которых я тысячи раз проходил в детстве, выглядели еще более обветшавшими и жалкими.

Парень повернул за угол. Там были начальная школа и Баркли-парк, на баскетбольной площадке которого мы, бывало, резались на четвертаки. В квартале отсюда, на Перкинс-стрит, покоились, годами обнесенные забором, развалины обувной фабрики «Степоувер». Там мы обычно прятались и даже покуривали, когда сбегали от священника и пропускали уроки. Предавшись воспоминаниям, я свернул за угол. Его уже не было!

«Ты идиот, Недди! — обругал я себя. — Даже напугать никого не можешь. Нечего было и браться».

И тут меня самого напугали.

Внезапно сильная рука обхватила меня за шею. В спину уперлось колено. Сукин сын стал еще сильнее!

Я замахал руками, пытаясь отбросить его от себя. Дышать становилось все труднее. Я слышал, как он сопит от удовольствия, добавляя давления, заваливая меня назад, ломая хребет.

Я запаниковал. Если не вывернуться, кости точно затрещат.

— Кто словил? — внезапно прошипел он мне в ухо.

— Кто словил что? — прохрипел, задыхаясь, я.

Он нажал еще.

— «Апельсиновая чаша». Год 1984-й. Кто принял решающую подачу?

Я попытался провести бросок вперед и напрягся, собирая последние силы. Он сдавил тиски. Легкие вспыхнули от боли.

— Джерард… Фелан… — просипел наконец я.

Тиски вокруг шеи вдруг разжались, и я упал на колено, хватая воздух открытым ртом.

Потом поднял голову и посмотрел в ухмыляющуюся физиономию своего младшего брата Дейва.

— Тебе повезло! — рассмеялся он и, протянув руку, помог подняться. — Вообще-то я собирался спросить, кто перехватил верховую в матче на первенство колледжа.

Мы обнялись, а потом отступили и секунду-другую смотрели друг на друга, словно проводя физическую инвентаризацию перемен. Дейв стал еще крупнее и уже больше походил на мужчину, чем на юношу. Мы похлопали друг друга по спине. Я не виделся с братишкой почти четыре года.

— Ну, ты разъелся — смотреть приятно.

— Да уж, только слезу не пусти, — ухмыльнулся он, и мы снова обнялись и рассмеялись. В следующий момент Дейв нахмурился, и я понял, что новости докатились и сюда. Теперь, конечно, знали все.

Он сокрушенно покачал головой:

— Ох, Недди, как же так? Что, черт возьми, у вас там случилось?

Мы зашли в парк, сели на скамейку, и я рассказал, как приехал к домику в Лейк-Уорте и как увидел Микки и остальных уже в покойницких мешках.

— Господи, Недди. — Дейв снова покачал головой, глаза у него повлажнели, и он закрыл лицо руками.

Я обнял брата за плечи. Не мог смотреть, как он плачет. Чудно, Дейв моложе на пять лет, но всегда был таким надежным, уверенным, твердым, даже когда погиб наш старший брат. Сейчас мы как будто поменялись ролями. Он учился на втором курсе в колледже права. Единственное светлое пятно в нашей семейке.

— Дело обстоит еще хуже, чем ты думаешь. Меня, наверное, разыскивает полиция.

— Тебя разыскивает полиция? Тебя? За что?

— Пока не знаю. Может быть, за убийство. — Я рассказал ему все остальное. Без утайки. И про Тесс тоже.

— Что ты такое говоришь? — Дейв выпрямился и удивленно посмотрел на меня. — Ты в бегах? Ты замешан? Ты принимал участие в этой дурацкой авантюре?

— Дело готовил Микки, но он не знал нужных людей. У него не было там никаких связей. Думаю, им руководили отсюда. И этот человек, кем бы он ни был, убил наших друзей. Пока я не докажу обратное, люди будут считать убийцей меня. И ведь мы с тобой оба понимаем, — я посмотрел ему в глаза и как будто заглянул в свои, — с кем Микки мог здесь работать.

— С отцом? Ты думаешь, отец имел к этому какое-то отношение? — Он помолчал. Покачал головой. — Нет. Такого быть не может. Мы же не о чужих говорим. Микки, Бобби, Ди — они все ему как родные. К тому же — да, ты не в курсе — он сильно болен. Требуется пересадка почки. Да он уже ни на что не способен, Нед.

И тогда Дейв посмотрел на меня как-то странно. С прищуром. Как будто засомневался. Мне этот взгляд не понравился.

— Послушай, Недди, тебе в последнее время не очень везло…

— Нет, это ты меня послушай. — Я схватил его за плечи. — Посмотри мне в глаза. Что бы тебе ни говорили, какие бы доказательства ни приводили, знай — я ни при чем. И любил их так же, как люблю тебя. Я сделал так, чтобы сработала сигнализация. Вот и все. Да, глупо, понимаю. Свою вину не отрицаю и готов заплатить. Но ты запомни, я сделал только это. Не верь тому, что скажут в новостях. Наверное, Микки привлек меня, чтобы отыграться за Стоутон.

Дейв кивнул. И когда поднял голову, я увидел уже другое лицо. Лицо парня, с которым мы пятнадцать лет делили одну комнату, которого я всегда побивал один на один, пока ему не исполнилось шестнадцать. Я увидел лицо родного брата.

— Что мне надо сделать?

— Ничего. Ты же учишься на юриста. — Я постучал ему по подбородку. — Если дело дойдет до худшего, вот тогда мне и понадобится твоя помощь.

Мы поднялись.

— Собираешься повидаться с отцом? — Я промолчал. — Глупо, Нед. Не стоит рисковать. Если тебя ищут, кто-нибудь может заметить.

Я еще раз хлопнул его по спине и обнял. Какой он у меня здоровый, младший братишка.

— Пока. — Я двинулся вниз с холма. Оборачиваться не хотел — боялся, что если обернусь, то еще, чего доброго, пущу слезу. И все же не удержался. Соблазн был слишком велик. Я остановился перед поворотом на Перкинс-стрит.