И понравились друг другу еще больше.

Вот тогда все началось. Внутри стало вздрагивать и волноваться в предвкушении очередного сеанса связи, и предвкушение это стало самым главным, самым важным чувством. Ради виртуальной встречи жился весь скучный день, а предвкушение золотило его, расцвечивало волшебными красками сладостно хмелило.

К концу лета они признались друг другу в любви. Они не могли оторваться от экрана, от созерцания любимого лица, изнемогая от беспомощного желания поцеловать в реальности вот эти губы… эти глаза… эту шею… К несчастью (или к счастью, это чьими глазами на ситуацию посмотреть), их разделяло весьма приличное расстояние. Оно было преодолимо, конечно, тем более что у Тома имелась собственная машина, — но им обоим хватало ума понять: однодневное свидание лишь раздует страсть, не утолив ее. А на большее рассчитывать не приходилось. Юля пошла только в десятый класс жила с родителями. Хотя Тому и в этом отношении было проще: он уже учился на математическом факультете университета — в школе перепрыгнул через два класса и в свои семнадцать с хвостиком являлся студентом, хотя почти формально. Факультет тоже гордился своим шахматным чемпионом, его отсутствие на лекциях и семинарах преподаватели будто не замечали.

Пришлось влюбленным приложить волевые усилия, чтобы вернуть головы в рабочее состояние.

Впрочем, головы были умные и рассудительные. Никита победил на первенстве России и теперь должен был готовиться к первенству Европы; Юля выиграла городской, затем районный турнир и готовилась к областным состязаниям…

Они договорились, что как только пройдут их турниры — у каждого свои, — они непременно найдут способ встретиться в реале. А пока жили шахматами и своей виртуальной, но величайшей в мире любовью…

До тех пор, пока однажды, в конце сентября, Юля не написала Никите: «Мне нужно скрыться из города. Моя жизнь в опасности. Приютишь?»

Никита не сразу поверил. Это казалось дикостью, киношной нелепостью. Но Юля была полна решимости бежать из дома и просила его о защите. Обещала всё объяснить при встрече.

Он приехал за ней в Энск. Ждал ночью в условленном месте, удивляясь и волнуясь. Юля появилась возле его машины в три пополуночи, как обещала; открыла дверцу, вгляделась в него.

— Том? Надо же, а ты точно такой, как на экране…

Она стащила с себя увесистый рюкзак, — может, надо было помочь, но Никиту будто парализовало, только сердце его гулко билось. Юля тоже была точно такой, как на экране, — или нет, еще красивее!

Положив рюкзак на заднее сиденье, Юля села на пассажирское рядом с Никитой. От волнения он не сумел выговорить ни слова.

— Ну, здравствуй… — произнесла девушка и поцеловала его в щеку. — Поехали поскорее отсюда. Надеюсь, за мной не следят.

Они позавтракали в Москве, в каком-то рано открывшемся кафе, затем зашли в супермаркет, чтобы Юля выбрала продукты на свой вкус. Никита тайком посматривал на нее, все еще не веря, что его виртуальная любовь материализовалась рядом с ним, что можно касаться ее руки, плеча, слушать ее голос, чувствовать ее запах… Градус его влюбленности стремительно поднимался. Юля же казалась печальной; в то же время практичной, деловитой — может, прятала за деловитостью смущение? — и задавала вопросы, выбирая покупки: «А холодильник там есть? А Интернет? А горячая вода?»

Там — то есть в Доме — было почти все. Когда Никита изъявил желание отшельничать в этой глуши, отец нанял рабочих, дом отремонтировали. Заменили электропроводку, сделали душевую, поставили мощный насос, который гнал воду для бытовых нужд. Правда, изредка случались в его работе сбои, и тогда приходилось таскать воду из колодца. С электричеством тоже возникали перебои, поэтому папа привез генератор, научил сына его запускать. Иными словами, быт в Доме был весьма неплохо налажен, в чем Никита смело заверил девушку. Единственное, чего там не было, — так это Интернета. Впрочем, мобильный там ловил, и при желании можно было через него выходить в Сеть. Однако желания у Никиты никогда не было: шахматы занимали весь его досуг.

— Тем лучше, — отреагировала Юля.

Никита купил вино, деликатесы, — хотел обставить их встречу красиво. Он не знал, чего ждал с бо лось, в Энске, отчего Юле пришлось бежать, — или их первого в реале поцелуя… Его лихорадило, он не понимал, как себя вести. В виртуале они ощущали, что готовы броситься друг другу в объятия, предаться ласкам, заняться любовью… Но внезапная встреча в реале спутала все карты. Никита робел, а Юля… Ее мысли витали далеко.

Никита решил, что пусть все идет, как идет. Сначала Юле нужно отдохнуть, ведь она провела бессонную ночь. Он тоже, к слову, так что поспать час-другой не помешает. А вечером он устроит ужин при свечах. Расспросит, что же с ней случилось… И дальше все решится само собой.

Покончив с закупками, они тронулись в путь и вскоре прибыли в деревню.

Было всего лишь начало дня, но у Юли закрывались глаза от усталости. Она ничего не видела вокруг — да вокруг ничего и не было, лишь пышная зелень сплошной массой, похожей на толщу воды. Старый Дом в ней утопал, и ей вдруг представилось, что они с Томом маленькие, как мышки, и они нырнули в Дом, как в норку.

Когда на следующий день Юля вышла из дома ослепительное утро, где солнце играло в зайчики с еще не опавшей листвой, она поняла, отчего ей привиделась накануне сплошная зеленая масса, похожая на море: деревья разрослись, бесхозные, не укрощенные рукой человека. Их было очень много, молодые тонкие стволы и густая поросль пониже нахально завоевывали деревенскую дорогу (по которой раньше могли проехать машины!), сузив ее до тропинки. Деревня «села», как садятся свитера после стирки, уменьшившись до размера одного дома. Казалось, они с Томом очутились в зеленой чаше, почти поглотившей их, — больше ничего не существовало за пределами этой чаши, они остались одни на всей земле. И только сверкающий самолетик в небе, вспахивая голубизну, напевал о других краях и странах.

…Ужина при свечах в день приезда не получилось. Юля прилегла на старый диван — на кровати отдыхать не захотела, сказав, что поспит совсем немножко, — и проспала до утра. Лишь на следующий день она поведала Никите свою историю, и то не всю сразу.

— …Теперь ты понимаешь, что мне ничего не оставалось, как бежать? — спросила она, закончив рассказ.

Ее рука лежала в ладони Никиты, ее лицо было так близко, что черты расплывались перед глазами, отчего Юля казалась таинственной, загадочной бесконечно красивой, как принцесса эльфов.

— Да, — прошептал Никита, глядя на ее губы. Он отпустил ладонь, взял обеими руками ее лицо и приблизил к себе, мельком подумав о том, что Юлина беда обернулась счастьем для него, — ведь она привела девушку к нему, в его Дом! Он коснулся губ, и, ощутив ответное движение, припал к ним со всей своей юной нерастраченной страстью.

Они целовались долго и самозабвенно, и Никита уже хотел было расстегнуть пуговки на плече свитера, но Юля перехватила его руку, немного отодвинулась.