Улыбнулся несколько натужно. Он ощущал, что Юля настроена совсем не так, как он.

Он ощущал…

Года три тому назад Никита впервые осознал: он не просто просчитывает ходы. Он еще каким-то мистическим образом чувствует противника. Он предугадывает его ход. Он почти слышит его мысли, его сомнения — как соперник взвешивает варианты, как колеблется… Никита никому не говорил об этой своей странной способности. Он понимал, что только напугал бы людей. К тому же видение чужих мыслей и эмоций случалось с ним исключительно во время игры в шахматы. Может, потому, что это было самым важным в его жизни. И вот теперь он удивлением обнаружил, что чувствует Юлю точно так же: будто читает ее мысли, улавливает ее сомнения, все приливы и отливы ее эмоций… Он явственно видел: если для него предстоящая разлука — лишь техническая и временная сложность, пусть даже неприятная, то для Юли она представлялась чем-то ужасным вроде взрывчатки, заложенной в основание фундамента их любви. Взрывчатка же, как известно, способна взрываться. И тогда она разнесет фундамент на мелкие осколки, и все строение рухнет, лишившись опоры.

Никита не понимал, почему они столь разно воспринимают свои отношения. И главное, что с этим делать? Как ему не потерять Юлю?!

Нужно унять ее тревогу. Утихомирить ее страхи, ее панику. Но каким образом?

Никита не знал.

Он коснулся ее губ, прошелся языком по их нежной внутренней стороне.

— Я никогда не перестану тебя желать, — шептал он, целуя девушку. — Я каждой клеточкой тебя чувствую, каждой молекулой своего тела люблю. И что бы ни произошло, мы будем вместе. Через год или через пять, но будем!

— Да, — шептала Юля в ответ, — да, да! Пойдем, — она потянула его в сторону комнатенки, где стояла скрипучая кровать с металлическими шишечками по углам высокой спинки, — давай проведем эту ночь, не думая ни о чем! Завтра поговоришь с папой, и все кончится… А сегодня пусть наша сказка продолжается!

Никита отстранился.

— Это не сказка, Юль! Это начало нашей с тобой совместной жизни. И ничего не кончится. Просто сейчас у нас есть кое-какие дела. Твоего отца обесчестили, и только ты знаешь, кто и почему. Ты хочешь реабилитировать его имя — значит, нужно сделать тот единственный ход, который возможен в данных обстоятельствах. То есть разведать на месте, что там да как, и разработать план. Но поехать домой ты пока не можешь — значит, мы обращаемся к моему отцу.

— Я ведь уже согласилась, Том. Почему ты снова об этом говоришь? — Юля обняла его.

— Потому что позвонить надо сейчас. Чтобы отец уже запланировал на завтра встречу с нами, чтобы дать ему время обдумать, как лучше поступить. И это совершенно не помешает нам провести великолепную ночь! Как и все наши ночи… — с этими словами Никита поцеловал Юлю в шею, прямо под маленьким ушком.

Помешает! Никита не понимал этого. Юля давно усвоила, глядя на родителей: у женщины всегда больше эмоций, и они разнообразнее. Папа часто говорил маме: «Не накручивай себя». Ему кажется, будто мама едва ли не специально подбрасывает дровишки в костер своих переживаний. Беда том, что он, мужчина, не чувствует вещи так, как мама, — он не видит все их оттенки, не улавливает сигналы. Так человек со слабым зрением не может поверить, когда ему рассказывают, сколько деталей можно рассмотреть на картине. То, чего нельзя увидеть, — того не существует. Для него. Вот папе и кажется, что мама что-то там «накручивает»… И Никита мыслил так же. Он не представлял, как всколыхнутся Юлины эмоции после звонка его отцу, как мысли ее потекут в одном направлении: туда, в Энск. К родителям, к братику, к папиному позору, к…

Об этом точно лучше не думать. Иначе никакой «великолепной ночи» не получится.

— Хорошо. Звони. Только потом пусть твои молекулы постараются на славу, — усмехнулась она.

В десять утра следующего дня Алексей Кисанов встретился с Оксаной у дома в Москве, где супруги Шаталовы обитали до переезда в Энск.

Толя Овчинников тоже был здесь. Во-первых, привез Оксану, а во-вторых, очень хотел поучаствовать в «экстрадикции» Юрия. Если он, вот уже два месяца как пропавший без вести, сейчас найдется, то Овчинников не просто доложит начальству, что раскрыл висяк, — он, главное, выкатит грудь колесом перед своей скандалисткой-женой Аней. И неизвестно, что для него важнее.

— Вон там Катя жила, — махнула Оксана рукой на противоположную сторону Чистопрудного бульвара.

Алексей подивился: он думал, что за прошедшие годы все малоэтажные дома в столице выкорчевали, отдав землю ненасытным застройщикам, возводившим на их месте высотки. Ан нет, в этом районе еще доживали свой век здания в четыре этажа и чуть выше, причем не представлявшие исторической ценности, — по крайней мере, так счел Алексей. Видимо, у ретивых застройщиков руки до них не дошли. По каким-то причинам, о которых знать никто из простых смертных не может. Хотя не исключено, что все объясняется элементарно: баталии между претендентами на эту землю никак не закончатся.

Они оставили машины на стоянке и двинулись пешком. Оксана вглядывалась в дома. Обогнули школу, разместившуюся внутри дворов, прошли еще чуть вперед…

— Вон тот, кажется, — воскликнула Оксана, указав на шестиэтажный дом за школой. — Да, точно он! — присмотрелась она. — И те три окна торца — это квартира Кати! Ну, в смысле тогда это была ее квартира…

Тогда.

А теперь? Кто тут живет, Катя ли? Игорь вчера пошарил по базам данных и выудил именно этот адрес. Но база данных могла устареть. Правда, Игорь заодно узнал девичью фамилию женщины: Пенкина. Это ценная информация, пригодится, если Катя переехала и придется разыскивать ее дальше.

— Пошли, — скомандовал Кис. — Оксана, вы вперед. Катя вас знает, и если она все еще живет в этом доме, то сразу отреагирует. А мы по ее реакции поймем, чего нам ждать.

Она все еще жила по этому адресу, Катя Пенкина-Шаталова. Открыв дверь после нескольких настойчивых звонков, — Кису показалось, что хозяйка вглядывалась в глазок и никак не могла понять, кто пришел, — она оторопела, узнав Оксану. Но ступор длился всего несколько мгновений. Катя быстро пришла в себя и попыталась захлопнуть дверь. Однако ей не дали этого сделать. Мужчины, стоявшие по обеим сторонам от двери, — так, чтобы не попасть в поле зрения глазка, — успели перехватить инициативу.

Катя отступила в неравной борьбе и шагнула внутрь. Троица ввалилась за ней в узкую прихожую. Из комнаты доносился звук громко работающего телевизора: обсуждался вчерашний хоккейный матч. Возбужденные мужские голоса, рев трибун, свистки, звонко взрезающие лед коньки, — похоже, Юра находится здесь. Не Катя же смотрит эту передачу?

Она заслонила собой проход. Это была худая высокая женщина, будто состоящая из острых углов, шатенка с ненатуральным рыжим оттенком, диаметральная противоположность пышногрудой светловолосой Оксане.