— Знаете, староста, чем отличается глупый король от умного? — спросил Сварог. — Глупый подбоченится, побагровеет весь и ну давай орать: «Запорю! Повешу! Голову долой!» А умный король, голоса не повышая, скажет примерно следующее: это от вас от самого зависит, жамый, останется деревня и дальше сто лет жить спокойно или спокойной жизни настанет конец… Для вас первого. А у вас должность не такая уж и хлопотная, от людей уважение, хозяйство немаленькое, две внучки…

— Ваше величество, — едва слышно произнес староста. — Да что ж я вам сделал-то?

— Мне? Ничего, — сказал Сварог. — Не считая того, что врете. Хорошо. Будем считать, что человек неплохой. Я и не говорю, что он чем-то плох. Просто-напросто сложилось так, что он мне крайне необходим. И если вы дальше будете врать — уж не взыщите… Король — должность суровая… В особенности, когда им движет не каприз, а неотложное дело… Человека поглупее я бы стращать начал разными ужасами, да вы ж умница, иначе столько лет в старостах не продержались бы… Сами все должны понимать. Ну? Давайте-ка о Вингельте. И не врать.

Староста тяжко вздохнул:

— Тут и сказать почти нечего…

— Посмотрим, — сказал Сварог. — Только учтите: терпение мое кончилось.

Староста, поерзывая на скамейке, то поднимая глаза, то опуская в пыль, заговорил. Вингельта он знал лет пять и, хотя никогда не задавал никаких вопросов, сам лично полагал его небогатым дворянином из Гартвейна. Именно из Гартвейна — там его, случалось, раз несколько в год встречали выезжавшие туда на ярмарку сельчане… А сам Вингельт частенько, раз в два месяца, а то и почаще, проезжал из Гартвейна охотиться в Каталаун — и всякий раз возвращался с добычей, если была крупная, то, по старому охотничьему обычаю, тому сему раздавал часть. Иногда останавливался на туарсонском постоялом дворе, иногда нет, торопился. Если останавливался, обязательно посиживал со старостой в корчме за парой кружек.

По мнению старосты, человек был, хоть и не богатый, но основательный — и о жизни с ним поговорить можно было серьезно, и толковый совет послушать, и травником он был неплохим, внучку вон от трясовицы вылечил, и другим, бывало, помогал. И вот уж в чем староста готов поклясться, ни с разбойниками не имел ничего общего, ни с контрабандой.

— И пояс дворянский носил? — спросил Сварог. — И перстень?

— Чего не было, того не было. Ну, да в нашей глуши многие и не носят: бывают бедные и чванливые, а бывают бедные, да простые… Ну, что еще? С девками любил пошутить и перемигнуться, но никогда не охальничал, как иные благородные, ежели понимаете, о чем я… Иным, бывает, наплевать, что село фригольдерское, порой случаются загвоздочки…

— Все рассказали?

— Да все вроде.

— Опять врете, — сказал Сварог. — Я ведь, кажется, говорил, что терпение мое кончилось? — он холодно усмехнулся: — Не бойтесь, на воротах никого вешать не буду. А только так уж вышло, что с большого тракта аккурат по вашим местам идут к гланской границе три сотни Вольных Топоров. Определю я их к вам, пожалуй, на пару недель на постой. Людям и коням отдых нужен. Казарм у вас нет, ну да по домам разместим как-нибудь…

Вот теперь он без всякого сочувствия увидел у старосты на лице непритворный ужас. Двухнедельный постой трех сотен Вольных Топоров. И в такой вот деревушке — это, конечно, не конец света, но и не детский праздник в увеселительном парке…

— Ваше величество… — пробормотал староста, бледнея.

— Ну, кто же виноват, что вы по-хорошему не хотите? — усмехнулся Сварог. — Притом, что вопрос у меня один-единственный. Какое-то время назад, я уже говорил, у вас останавливались на денек подзаработать бродячие фигляры. С ними был пес. В тот же день вы их отсюда вышибли — ну, надо сказать, не столь уж грубо, могло быть хуже… А вышибли оттого, что опознали в их собаке не просто пса, а оборотня. Верно?

— В-верно… — прошелестел староста.

В самом старосте Сварог не чувствовал магических способностей, ни на каплю. А потому, не давая старику опомниться, продолжал:

— Вы опознали, или Вингельт?

— Вингельт, — с тяжким вздохом признался староста. — Так и сказал мимоходом: а вы знаете, жамый, собачка ихняя вовсе не собачка, а обернутый в собаку человек. А мы здесь у себя такого не любим. Вы не подумайте, Вингельт с черной магией не знается, ничего за ним такого, иначе б я и сам его в село сроду не пустил. Просто… Ну, знает он чуточку. Это ж не черная магия и не магия вообще. Знает человек по мелочам того и сего, вот и весь сказ… Уж это в деревне испокон веков терпят, оно ж большей частью безобидное, а то и к пользе…

— Все рассказали?

— Все! — истово воскликнул староста.

— Вот теперь — верю, — сказал Сварог. — Посмотрите вон туда. Видите молодого человека в сером кафтанчике? Вы уж его, как только я уеду, пристройте слугою в корчму. У вас, я слышал, тамошнего слугу только что полиция приняла за шашни с теми ребятками, что таскают через границу туда-сюда всякую всячину. И не распахивайте глаза так удивленно, мне лучше знать. В общем, устройте его в корчму, найдите, где ему голову преклонить, он парнишка простой, небалованный. И чтобы ни одна живая душа не знала, что он от меня. И если, паче чаяния, объявится Вингельт, вы парнишке тут же сообщите, — он положил старосте руку на плечо и задушевно сказал: — А если хоть чего-то из этого не выполните, то лучше бы вам на свете не родиться, и Туарсону тут не строиться… Уяснил?

— Чего уж там, — угрюмо отозвался староста. — Люди, правда, болтать начнут…

— Вы на то и староста, чтобы сделать так, чтобы не болтали, — жестко сказал Сварог. — Придумайте сами что-нибудь подходящее, сам парнишка помалкивать будет, он болтать не мастак… Да, вот что. Люди ведь заметят, что вы с нашего разговора смурной вернулись, уж это непременно. Вот вы им и скажите почти что правду: мол, его величество хотел у вас на пару недель Топоров расквартировать, да вы, собрав всю житейскую сметку, его отговорили… Идите уж. И хорошенько помните, что шутить я не люблю, но если уж возьмусь — то впереди все разбегается, а позади все рыдает…

Он поднялся первым и, не оглядываясь на старосту, направился к своим. На душе было снова чуточку мерзко — еще одного, неплохого, в принципе, мужика, петлей стращал. Но что тут прикажете делать, если Вингельт вдруг да объявится? Вряд ли он обладает провидческим даром, вряд ли предвидел появление Сварога в облике собаки и — а значит, скорее всего, и правда жил в Гартвейне, надо будет и там для очистки совести запустить частый невод. Человек не исчезает бесследно, даже такой примечательный, могут остаться ниточки, привязки, следочки…

Все стояли неподвижно, только Элкон нетерпеливо пошел навстречу. Сварог уже знал, когда у юного сподвижника бывает такое лицо. И спросил тихо:

— Засекли что-нибудь?

— Абсолютно ничего, — ответил Элкон. — Но из Хелльстада отличные новости…

— По коням! — распорядился Сварог.