и в пользу Церкви, то есть общины людей, тоже свободно отказывающихся от собственности по свободному изволению любви. Для этого нужна высокая степень любви и непременно взаимной, братской любви, нужно реальное братство жизни и труда на основах сознательной любви и сознательного уважения друг к другу. Без наличности высокой степени сознательной любви собственность есть непременное условие личной свободы, той степени личной свободы, которая возможна при отсутствии братства умов и сердец, единомыслия и единодушия, взаимных чувств любви и уважения. Всякое насилие в области права собственности является таким образом преступным покушением на свободу личности, на обращение в экономическое рабство. Отказ от права собственности обязательно должен быть сознательным делом свободного изволения любви, чтобы не быть благоглупостью со стороны отказывающегося и преступным насилием над свободой личности со стороны предъявляющих такие требования.

Вот чего не понимают слишком многие из вас, увлекаясь социалистическими учениями, избравшими не путь убеждения имущих, а путь насилия над имущими, ничего не делая для возвышения имущих и неимущих до той степени разумной любви, при которой возможно было бы отречение от собственности, не только со стороны имущих, но и со стороны неимущих, на пользу общую, на пользу братской общины людей, сознательно любящих и уважающих друг друга, без чего оно не будет переходом к высшей форме экономической жизни, а только отнятием имущества у одних в пользу других, преступным разбоем и вопиющим насилием над личной свободой и приведёт, даже и в случае осуществления идеала государственного социализма, только к всеобщему рабству, а не к мирному благоденствию трудового братства людей, избравших эту форму жизни разумно и сознательно, по свободному изволению любви. Вот почему, воспитав многих в сознательной любви к Богу и в сознательном братолюбии, я признал разумным и справедливым отказаться от собственности в пользу Трудового братства, в которое по свободному изволению любви вступают люди, тоже отказывающиеся от права собственности в пользу того же Трудового братства, и в то же время совсем не сочувствую современным проектам аграрной реформы, не сочувствую никакому принудительному отчуждению земель, как бесполезному паллиативу и развращающей поблажке корысти одних и общественного каприза других, да ещё на основе недомыслия и насилия. Пора вам, желающим свободы, понять всю преступность теории социального насилия и отвернуться от тех, которые призывают вас на путь экономических насилий над одними в пользу других или на путь рабства всех в форме государственного социализма в стране, не доросшей до дисциплины любви, распылённой гордостью, злобой и корыстью до неспособности жить высокими чувствами любви, уважения и братского доверия друг к другу

Свободу слишком многие из вас понимают как отсутствие всякой дисциплины, а без дисциплины не может быть никакой разумной организации, никакой разумной общественности, а только бесформенный хаос грубой одичалости скотоподобных существ, способных только быть стадом более и менее диких животных, а не обществом разумных и разумно устрояющих свою общинную жизнь людей. Есть три основы дисциплины, соответствующие и трём основам общественного порядка. Дисциплина страха, когда не делают того, что делать слишком опасно, дисциплина корысти, когда не делают того, что слишком невыгодно делать. Обе эти дисциплины чисто внешние, требующие внешних воздействий, палок страха, тех репрессивных мер, которые вы так ненавидите, приманок корысти той личной собственности, которую вы хотели упразднить. Режим, основанный на этих двух дисциплинах, поддерживает внешний порядок жизни, мирясь с анархией в умах и сердцах, только сдерживая слишком общественно зловредные проявления этой анархии всё теми же репрессивными мерами и приманками корысти. А вы, не стремясь и даже не считая нужным упорядочение умов и сердец, наивно требуете уничтожения мер репрессии и колебания принципа собственности, этих единственных мер внешнего воздействия, спасающих общество от широкого проявления анархии умов и сердец, спасающих общество от превращения его в шайку разбойников и стадо диких животных, руководимых исключительно злыми инстинктами своей злой индивидуальности! Третья основа дисциплины, единственная внутренняя, сознательная, не требующая никаких мер внешнего воздействия, дающая человечеству возможность пользоваться свободой, не злоупотребляя ей – разумная любовь, когда из любви к добру и правде, из любви к людям и целому обществу людей не захотят делать зла.

Только при наличности этой дисциплины возможен разумный порядок жизни без всяких принудительных мер, без всяких приманок корысти. Спросите себя, возможна ли эта дисциплина для людей, несогласных между собой в том, что есть добро и правда, полагающих свободу свою в полном отсутствии единомыслия и единодушия, в своём мнимом праве никого не любить и никого не уважать. Спросите себя по совести, можете ли вы признать самих себя и громадное большинство представителей окружающего вас общества достигшими той степени разумной любви, при которой посильно добровольное самоограничение по свободному изволению любви. Не обманывайте же себя, воображая, что уменьшая меры репрессии, колебля принцип собственности, вы будто можете подготовить для человечества лучший порядок. Не обманывайте миллионы тёмного народа, заманивая его на этот путь, разжигая в нём грубый инстинкт корыстной зависти к имущим, не возвышая его до высоты свободного изволения любви, при которой он станет способен сам отказаться от принципа собственности и объединиться в этом деле с людьми единомысленными и единодушными в честное трудовое братство, а не будет посягать на личную свободу тех, которые так не думают, и проявлять полное отсутствие дисциплины любви, производя разбойничьи насилия над чужой собственностью, всё равно, путём «аграрных» беспорядков и погромов или путём постановления большинства в Государственной Думе.

Современное человечество враждебно всякой организации, всё по той же причине наивной погони за безграничной свободой личности, при наивном непонимании того, что свобода зла исключает всякую возможность свободы добра. Враждебно относятся ко всякой организации, как стесняющей свободу индивидуальностей, как требующей подчинения известным правилам, известной внешней обрядности и, особенно, как неизбежно приводящей к обособлению.

Правила, внешняя форма, обособление – всё это предаётся теперь анафеме, как пережитки старого времени, как ненужные предрассудки людей старого поведения. И во всём этом современное человечество грубо ошибается, по своей неизменной привычке избирая не разумное и доброе, а бросаясь из одной крайности в другую: от боготворения буквы к отрицанию всякой буквы, от суеверия к неверию, от рабства к крамоле, от безволия к своеволию, от лицемерного соблюдения правил, не соответствующих правде ума и сердца, – к полному отрицанию необходимости каких-либо правил, от лжи внешней формы, прикрывающей собой духовное содержание, ничего общего с этими формами не имеющее, – к отрицанию всякой внешней формы, ко лжи отсутствия внешнего проявления наличного духовного содержания, к бесформенности, правдивой только при полной бессодержательности. Так и в вопросе об обособлении и организации. Человечество от