самих котовцев стали распространяться слухи о приближении отряда Фролова, а в середине июля «фроловцы», набожно перекрестившись на церковь, въехали в кулацкое село Кобылинку, которое находилось в четырех километрах от леса, где сидела банда Матюхина.

Котовцы настолько хорошо вошли в новую роль, что никто из местных жителей не заподозрил подвоха. Однако Матюхин, которому передали приглашение встретиться (под ним стояла подлинная подпись хорошо знакомого Матюхину Эктова), чтобы обсудить детали похода на Москву, не соглашался выходить из леса, ставил невыполнимые условия. Тогда ему послали еще одно письмо, в котором обвиняли атамана в трусости. Это послание взялись доставить комиссар второго кавалерийского полка А. Захаров и командир взвода Д. Симонов.

В ожидании возвращения товарищей котовцы знакомили прибывших от Матюхина трех визитеров с жизнью «повстанческого отряда». Сам Григорий Иванович об этом рассказывал так:

«От осмотра бандиты пришли в удивление и восторг. Они возбужденно и с некоторой завистью говорили, что все наши бойцы по своей выправке, молодцеватости и геройскому виду больше похожи на офицеров, чем на солдат. После этого осмотра мы вернулись в штаб моей кавбригады. На столе за это время появился самогон, жареные куры и баранина. У бандитов от самогона развязались языки, и они стали хвастаться о том, как расправляются антоновцы с красными. Захлебываясь от пьяного восторга и наслаждения, они говорили, что пленных красноармейцев… они не рубят и не расстреливают, а выкручивают им головы. Они хвалились тем, что их командир Иван Матюхин славится своей свирепостью, что у них нет пощады и что каждого красноармейца у них ждет мучительная смерть… Не раз бывшие с нами мои командиры брались за шашку, чтобы отрубить бандитские головы…

Уже 12 часов ночи, а наши посланцы еще не вернулись из своей опасной поездки. Начинаю беспокоиться и думаю о том, что их могли разоблачить…

Беспокоюсь и за выдержку своих отдельных бойцов. За каждым из бойцов зорко наблюдают находящиеся в доме бандиты, каждого из них изучают, и нужно быть очень осторожным и выдержанным, чтобы каким-нибудь случайным словом не выдать себя. Но все бойцы как один держат себя в руках. Нет слова «товарищ», есть слово «станичник», нет проклятий бандитам, есть «проклятия» советам, нет ни одного движения и взгляда, который мог бы не только разоблачить, но даже заподозрить красного бойца»[26].

Матюхин согласился увидеться с атаманом, но тот должен был с Эктовым и четырьмя всадниками встретить его у развилки дорог, куда сам Матюхин приедет со всем штабом и 450 всадниками.

Риск, конечно, был велик, но другого выхода не было. Котовский так разыграл радость встречи, что атаман бандитов поверил всему. В доме мельника — матерого кулака, который не поскупился выставить вдоволь и самогонки и закуски, состоялось совещание.

Григорий Иванович предусмотрел все — как рассадить дорогих гостей, какие и как часто произносить тосты, где безусловно с Матюхиным соглашаться, а в чем и поспорить… Затем перешли к практическим вопросам.

Неожиданно «Фролов», взмахнув левой рукой (условный знак!), выхватил наган и, направив его прямо на Матюхина, крикнул:

— Хватит ломать комедию! Расстрелять эту сволочь!

Через несколько минут со штабом и бандой Матюхина было кончено. Матюхин спасся — наган Котовского трижды дал осечку. Легкораненый бандит выскочил в окно и убежал в лес. Только через месяц он будет убит в перестрелке с чекистами.

В перестрелке тяжело был ранен — в правую руку — и сам Котовский.

Не всегда путь Котовского устилали лавры побед. Были и дни горьких неудач — поражений, измен, всевозможных неожиданностей, которыми так полна любая война.

…Дело было накануне Южного похода. 45-я дивизия у Жмеринки внезапно подверглась нападению крупных петлюровских частей, с тыла наши части были атакованы двумя крупными бандами. Враг захватил часть железной дороги, прервав тем самым сообщение между Киевом и Одессой.

Первая бригада дивизии, отступив, поставила под угрозу один из флангов второй стрелковой бригады, которой командовал Котовский. Несмотря на это, комбриг предпринял контратаку, сломил петлюровцев и уже стал было развивать наступление, как случилось непредвиденное. Ночью петлюровцы совершили налет на местечко Джурин и уничтожили почти весь так называемый матросский полк Стародуба. Полк этот, сформированный в основном из деклассированных элементов Одессы, и раньше не внушал Котовскому большого доверия: лихие ребята, любившие прихвастнуть понавешенным кстати и некстати оружием, не отличались дисциплинированностью, склонны были к анархическим выходкам. На этот раз полк, остановившись на ночлег, устроил попойку, что и обернулось трагедией. Оставшиеся в живых бойцы матросского полка в панике бежали, а вслед за ними, ломая линию наших войск, устремились части противника. Котовскому стоило больших усилий — он бросил в бой даже штабную команду — остановить врага.

Не оправдал надежд и «полк, которым Одесский ревком доверил командовать знаменитому в Одессе «королю» воров и налетчиков Мишке Япончику. На митинге в Бирзуле, посвященном прибытию полка в состав 45-й дивизии, Япончик ораторствовал: «Мы были воры и налетчики, но то было при царизме, а при Советской власти мы должны стать передовыми бойцами!» Полку дали участок обороны, который «передовые бойцы» спокойно покинули однажды ночью, заявив, что им больше подошла бы караульная служба в Одессе.

В прорыв ворвались петлюровские части, и дивизия, чтобы собрать силы для ликвидации этого прорыва, вынуждена была отступить.

В это время из штаба армии пришла шифровка, в которой говорилось о том, как надо поступить с изменниками. Полк во главе с «королем» погрузили в теплушки — якобы и в самом деле удовлетворяли его требование отправить в Одессу. Но пошли эшелоны кружным путем. Первый из них в Вознесенске приняли на запасный путь. Возмущенного Мишку Япончика, вышедшего из вагона в окружении небольшой «свиты», встретили комендант станции и чекисты. Комендант объяснил: за измену Родине он объявляется вне закона и приговаривается к расстрелу.

16 июля 1920 года Котовский был тяжело контужен и больше месяца провел в госпитале.

Котовский, несомненно, был талантливым командиром. Не получив специального военного образования, он быстро на практике постиг все тайны управления войсками в условиях гражданской войны.

По свидетельству современников, назначение Котовского в июле 1919 года командиром стрелковой бригады некоторыми военачальниками Красной Армии было воспринято скептически: сможет ли руководить целой бригадой, согласится ли с требованиями железной воинской дисциплины? Теперь эти сомнения кажутся странными — мы знаем, как воевал герой гражданской войны Григорий Иванович Котовский. А в те дни они были понятны. У республики тогда каждая стрелковая бригада была на счету.

Прекрасную аттестацию Котовскому дали люди, хорошо знавшие его по революционной практической работе, — секретарь Одесского обкома партии Ян Гамарник, начальник