В бой не вступать. По крайней мере, по возможности. Ведь группа будет малочисленная. При возможности взять «языка». Это было бы очень хорошо. Даже преотлично! Добровольцы могут собраться у моего кабинета после построения. Разойтись!

Вместо того, чтобы разойтись, вся рота, двинулась следом за командиром к дверям его кабинета в казарме. Около самой двери произошла давка, так как каждый норовил пройти туда первым. При чем, что самое удивительное, все это действо происходило молча. Никто не проронил ни слова. Никто не ругался, не доказывал, что именно он должен пойти в поиск с этой группой. Все молча, применяя сноровку, проталкивались сквозь толпу к двери кабинета командира.

Это было удивительно! Ведь каждый прекрасно понимал, что такой поход может стоить ему жизни. Если не всех членов группы, то одного — двух уж очень вероятно. Но, казалось, что никто не думал в это время о себе лично. Ведь, в конце концов, все эти ребята приехали защищать не своих родных, не свою, по большому счету, Родину. И такой подъем! Это при том, что никто не обещал им за такую «работу» золотые горы.

Тем не менее, вся рота толпилась у кабинета командира и во всех коридорах и помещениях около него. Никто добровольно не собирался уступать.

Новички не отставали от других. По крайней мере, Стрелок посчитал бы за честь попасть в эту группу. Да, и Уголек, по его деятельным стараниям протиснуться между разведчиками к двери в кабинет, всем своим видом показывал, что он согласен с другими и готов идти в разведку хоть сейчас.

Через некоторое время Радист пригласил в кабинет одного из разведчиков, счастливчика, как считали остальные разведчики, который оказался первым у двери. Пробыл там боец не долго. Вышел из кабинета расстроенным.

— Мимо кассы, — махнул он рукой и, понуро опустив голову, поплелся прочь.

За ним по очереди в кабинет потянулись остальные. Новички также не уходили. Хотя надежда попасть в группу таяла с каждым бойцом, который радостно выходил из кабинета и сообщал, что его взяли. Таких выбранных было уже четверо.

Но вот все разведчики, кроме новичков, пройдя через кабинет, разошлись по своим делам. Перед дверью остались только Стрелок и Уголек.

— Интересно, кого из нас возьмут? — спросил Уголек.

По его тону было видно, что он уже потерял надежду, что возьмут его.

Они стояли рядом и размышляли, каждый о своем. Как вдруг дверь кабинета открылась, и в коридор выглянул Радист.

— Вы остались вдвоем? — оглядев коридор, он не то спросил, не то просто констатировал факт.

— Тогда заходи ты, — комзвода обратился к Угольку.

Тот не заставил себя долго упрашивать и быстренько прошмыгнул в кабинет.

«Надо же, опять не повезло! Выберут его, кого же больше. Больше-то некого», — беспомощно подумал Стрелок.

Посидев одиноко у окна, он собрался уже уходить. Как внезапно дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел Уголек.

Выглядел он ужасно. Как будто танком проехались по нему. Угрюмо посмотрев на Стрелка, он чуть ли не со слезами на глазах сказал:

— Скорее всего, это ты будешь пятым. Больше конкурентов у тебя нет. И почему такая несправедливость? Наверное, мне нужно было идти после тебя. Хотя…, — он не договорил.

Махнул безнадежно рукой и побрел к своему лежбищу.

В дверях кабинета появился Радист. По всему его виду было заметно, что он уже устал бегать и приглашать разведчиков в кабинет. Поэтому он устало скомандовал:

— Заходи.

В кабинете, куда, наконец, вошел Стрелок, находилось три командира. Один из них был заместителем Патрушева. Его Мурат видел в первый свой день на этой земле. Фамилию или позывной того тогда не называли, поэтому он их и не знал. Были, естественно, Вихрь и Радист, которых уже хорошо знал разведчик.

Вообще в Мурате боролось два человека. Один страстно желал попасть в эту группу и показать с самого начала в боевых условиях все, на что он способен. Но второй человек в нем же побаивался участия в этой операции. Во-первых, потому, что у него еще мало опыта в такого рода действиях не на учениях, а в реальной жизни. Ведь у тех ребят, которые погибли, было гораздо больше боевого опыта, чем у него на данном этапе. Во-вторых, он переживал, что не сможет проявить себя, как следует. Показать, все, на что он способен. И тогда ему будет трудно воевать бок о бок с настоящими разведчиками. Это уже больно ударяло по его самолюбию. А он был по-своему, как и многие из нас, самолюбив. Не доводя, конечно, это до абсурда.

— Вы добровольно хотите участвовать в операции? — резко спросил замкомандующего.

— Так точно.

— Вы отдаете себе отчет в том, что операция опасная?

— Так точно. Я, может быть, и выгляжу молодо. Однако я не мальчик и прекрасно понимаю всю опасность операции. Но считаю, что я подготовлен для выполнения, в том числе, и таких действий. Готов использовать все свои навыки разведчика — десантника для выполнения поставленной задачи. Не подведу. Обузой в группе не буду.

Заместитель командующего взглянул на Вихря и Радиста. Те кивнули в знак согласия.

— Хорошо. Ваше непосредственное командование доверяет Вам. Даже с учетом того, что Вы еще не участвовали ни в одном поиске у нас. У меня тоже возражений нет. Идите. Готовьтесь. Перед выходом Радист вместе с командиром Вашей группы проведет детальный инструктаж.

— Разрешите идти?

— Идите.

Стрелок повернулся, как положено через левое плечо на 180 градусов и вышел из кабинета.

Уже находясь в казарме, проходя по проходу между кроватями, он замечал внимательные и в то же время подбадривающие взгляды разведчиков. При этом никто не лез к нему с расспросами. И так все было понятно.

Расстроенный Уголек сидел на своей кровати. При появлении Стрелка он поднял голову и внимательно посмотрел на него. И то ли спросил, то ли констатировал факт:

— Значит, я оказался прав?

— Да. Иду с группой.

Только теперь Мурат по-настоящему понял, что для него нашлось дело, ради которого он так долго сюда добирался.

«Все будет тип-топ. Ведь мы тоже не руками деланные, как говорил ротный. Постараемся. И все будет хорошо. Тем более, что именно сейчас мне нужно действовать. Иначе действительно захирею».

Убедив себя еще раз в том, что все будет нормально, он разделся и улегся на кровати.

День пролетел довольно быстро. Наверное, это потому, что практически все время до ночи Стрелок проспал. На него просто навалился сон. Даже не сон, а какое-то сонмище, которое захватило в свои нежные и в то же время сильные объятия