— Тащите его сюда, — прошептал Фарос Грому. — Валун! Держиэтот факел высоко, но подальше от своей башки!

На расстоянии любой из минотавров мог сойти зачасового-людоеда, но осветить лицо и рога значило немедленно выдать себя. Громпроверил стражника.

— Сдох, — констатировал он.

— Хорошо, тогда поторопимся…

Они оттащили тело за кучу камней, а затем вновь вернулись влагерь, пригибаясь и осторожно перебегая от стены к стене. Важно было ненапороться на нового стража, но, прокрадываясь мимо загона с мередрейками,беглецы услышали, как одна тварь проснулась и угрожающе зашипела. Минотаврызамерли, пережидая, пока зверь успокоится и снова заснёт. Гигантские рептилиибыли непревзойдёнными ищейками днём, но холодный воздух ночи делал их вялыми иленивыми.

Фарос подозвал Грома, и они приблизились к хижинам, вкоторых громко храпели стражи. Минотавры удвоили осторожность, ибо пробуждениелюбого людоеда означало для них немедленную смерть. Продвинувшись дальше, Фаросжестом указал на темнеющий силуэт, возле которого стояли на страже два людоедас факелами. Они лениво смотрели в темноту, уверенные, что не найдётся безумца,который бы решился что-либо украсть у Сахда.

Именно на это Фарос и рассчитывал. Внезапно крадущиеся рабыуслышали странный стон, раздающийся откуда-то из темноты.

— Стой… — начал Фарос, но Гром, не слушая его, исчез в томнаправлении. Постояв мгновение в одиночестве, юноша последовал за ним. Стон шёлне из рабских бараков, а из самого центра лагеря. Минотавр ощутил, как мех наего загривке поднимается дыбом, а мускулы рук и ног напряглись так, что едва нелопнули — ему очень не хотелось вновь идти к этому месту.

В полутьме проступили контуры ужасного устройства, похожегона цветок с пятью лепестками. «Лепестки» отходили от высокого стебля — одинвертикально, остальные — под разными углами. За «цветком» слабо виднелисьсилуэты ещё двух подобных устройств. Сверху раздавался тихий стон. На «цветках»висели распятые рабы, притянутые к «лепесткам» за разведённые в стороны руки иноги, так что их тела в напряжении выгибались. Сахд мог направлять «лепестки»по своему усмотрению с помощью систем гирь и противовесов. В основномпровинившемуся приходилось держать весь вес своего тела на пальцах рук или ног.Минотавры, перестав мучиться от жары, теперь дрожали от холода.

…Ко второму дню наказания Фарос уже мог ощутить каждую каплюкрови, которые очень медленно перемещалась по венам, но он не мог дажепошевелиться — ведь если ослабить мускулы, то запросто можно сломатьпозвоночник…

Фаросу довелось три дня провести в таком «цветке» только зато, что, выбравшись из тьмы шахты и ничего не видя в ярком свете, он случайнотолкнул одного из надсмотрщиков.

— Я помню… — прошептал Гром. — Вон того повесили за три днядо нашего побега, бедняга недостаточно низко поклонился проходящему Сахду… Недумал, что он протянет так долго…

— У нас нет времени осматривать тут каждый уголок! Пошли!

— Саргоннас всегда учил вместе выступать против тех, ктоугнетал нас! — Упрямый Гром начал пробираться ближе к тросам и, к яростиФароса, попытался привести в ход устройство, натягивающее блоки. Блокипоскрипывали, в ночной тишине этот звук казался оглушительным. Фароспредупреждающе положил руку на плечо Грома, но тот сбросил её, продолжаяослаблять натяжение «лепестков». Стоны прекратились, но минотавр упорно крутилручку, опуская тело к земле. Внезапно шкивы громко заскрипели.

— Брось немедленно! — выдохнул сквозь сжатые зубы Фарос.

Гром, не отвечая, работал все быстрее, пока не опустил всехтроих, Фаросу ничего не оставалось, как, выругавшись вполголоса, прийти тому напомощь. Они вытаскивали из ужасного механизма неподвижные тела, когда один израбов дёрнулся.

— Он всё ещё дышит, Фарос!

— И если мы собираемся заниматься тем же, надо скорее делатьдело и убираться отсюда, пока не проснулись людоеды!

— Я не пойду без него.

Фарос стиснул зубы:

— Отлично. Тогда он полностью в твоих руках!

Они потащили тело к краю лагеря, когда раб вновь громкозастонал. Фарос прошептал проклятие, поскольку услышал невдалеке обеспокоенноерычание двух людоедов. Они дёрнулись к загонам, спеша укрыться за стеной… инапоролись на других стражников, идущих с обходом.

Один из людоедов замахнулся дубиной, и Фарос спешно отбросилтело раненого, поднимая своё оружие. Они закружились на песке возле загона, нерешаясь нанести первый удар. Второй стражник успел ударить замешкавшегося Громав плечо, отчего тот глухо застонал. Фарос молнией кинулся к противнику и вывернулему руку с оружием, пробуя вырвать дубину, но людоед оказался крепким орешком.Он клацнул острыми клыками у горла Фароса, промахнулся, но от крепкого запахаиз его рта у юноши навернулись слёзы. Внезапно сквозь щели в стене загонавысунулось множество рук, которые начали хватать людоеда за одежду, горло,руки, прижимая того к стене. Фарос воспользовался возможностью и сорвал с поясастража длинный нож. Тот зарычал, неуклюже пробуя взмахнуть дубиной, но Фаросуже вонзил ему металл между рёбер. Жажда крови накрыла минотавра с головой; оннавалился на врага всем телом, лихорадочно расширяя рану, чтобы она точнооказалась смертельной.

Стражник захрипел и сполз в лужу собственной крови к ногамФароса, внутри загона гомонили возбуждённые рабы. Юноша оглянулся и, увидев,что у Грома дело плохо, кинулся на выручку.

Тот безрезультатно пытался увернуться от сыплющегося на негограда ударов. Переведя дух, второй стражник громко взревел, сообщая спящемулагерю об опасности. Он обернулся назад слишком поздно, чтобы блокировать ударФароса. В минотавре осталось не так много веса, и сбить людоеда с ног у него неполучилось, но тут Гром из последних сил прыгнул тому на плечи. Они повалилисьна землю, и Фарос не раздумывая точным ударом вскрыл стражнику горло, наслаждаяськонвульсиями врага.

Гром немедленно кинулся к брошенному минотавру и черезмгновение разочарованно поднялся:

— Умер… Слишком много выпало на его долю за последние дни…

…В те три дня и он был уверен, что непременно погибнет.Когда его спустили вниз и, с разрешения Сахда, дали воды, Фарос был жестокоразочарован, что все ещё находится на этом свете. По крайней мере, если бы онбыл мёртв, ему уже не надо было бы бояться новых издевательств надсмотрщика…

— Ты должен был понять это сразу, — бросил Фарос. — Теперь унас почти не осталось времени…