Мать. Она заняла собой весь проход, нам с дедом оставалось только встать и ждать, пока ее розовая юбка пятьдесят шестого размера не просочится в двери купе. Катя кивнула, продолжая подпевать своей музыке, забрала у матери один из чемоданов и шагнула в купе.

– Не стой в проходе, залезь на полку с ногами и не отсвечивай. Да чемодан-то убери сначала!

Семейка исчезла, и мы с дедом пошли дальше по коридору, и я больше не видела, что там происходит. Только слышала громовой голос:

– Руки вытри, здесь чесотка везде!.. Да не этим, вот же салфетки!

Невидимая Катя отмалчивалась. Катя как моя Килька. Я начинаю понимать, почему она в наушниках.

Мы вошли в купе, убрали чемоданы. Мимо, топая и смеясь, прошли трое парней в форме какого-то военного училища. Курсанты, как я. Они хлопнули дверью соседнего купе, стали возиться и громко болтать.

– Лось озверел – столько задавать!

– Олень потому что, а не Лось!

Смеются.

– Я на концерт хотел завтра, а не задачки решать. Так что он обойдется.

– Схлопочешь пару со своим концертом. И я схлопочу. У меня тоже другие планы.

– Спишем у Халка.

– Эй, я сам у вас списать хотел! Мы с отцом в поход собрались!

Смеются. Опять смеются, и отчего-то слышать это было стыдно и страшно.

Дед сидел у окна, уставившись на освещенный перрон. В коридоре больше никто не толкался, никто не подходил к нашему вагону. Я быстро вышла в тамбур и встала у входа рядом с проводницей.

– Молчи!

Молчу-молчу. В вагон никто не садился. У соседнего топталась пара человек, и только. Проводница рядом со мной недоуменно поглядывала то в пустой дверной проем, то на меня:

– Ждешь кого-то?

Я покачала головой.

– В последний момент все прибегут. Будет давка. Почему нельзя просто взять и не опоздать на поезд? – Она посмотрела на меня так, будто это я виновата, что никого нету.

Я пожала плечами.

– …А потом они бегом пытаются догнать состав – и пожалуйста: еще одно ЧП на станции… – Она ворчала, все так же глядя на меня, а я потихоньку тянула носом воздух. Шпалы, металл, дерматин чемоданов. Я опять подумала, что проводница не просто ворчит – она правда-правда чувствует: что-то будет. Только истолковывает по-своему, перебирая в уме наиболее вероятные варианты: пассажиров нет – значит, опоздают, кто-нибудь побежит пешком догонять вагон и загремит под поезд… При этом она все смотрела на меня.

– Дурацкие духи?

– Простите?

– Я говорю, духи дурацкие, да? На этих акциях никогда ничего путного не купишь.

Заметила, что я вожу носом. Надо следить за собой.

– Не. Просто люблю запах вокзала.

– Понимаю… Заходим в вагон, отправляемся через две минуты! – Последнее она выкрикнула полупустой платформе, но никто не вошел.

– Черт-те что! – Она глянула на здоровенные часы на запястье, а я подумала, что уже давненько не видела человека с часами. Телефоны у всех…

– Мамины, – похвасталась проводница, перехватив мой взгляд. – Весь Союз с ней объездили, где только не бывали. Ходят. И меня переживут.

И вот тут мне стало паршиво. Переживут ведь, я знаю. Все может измениться в любой момент. Переживут. Знаю и стою здесь как дура, а они переживут. Потому что я понятия не имею, что с этим делать!

– Молчи!

Я молча ушла в купе, умножая в уме трехзначные числа. Привычная обида урода на мир сверлила в мозгах: «З-знаю, з-знаю, знаю».

– Он услышал в соседней комнате шум, вышел посмотреть, что случилось, а комнаты там и нету. Коридор, тупик. И шум за стеной все сильнее, как будто драка: падает что-то, кто-то вскрикивает, мебель ломают… Постучал в стену – все стихло. Утром вышел на улицу и увидел, что в доме не хватает одного окна. И там, где не хватает, кирпич чуть поновее… И это как раз то окно той комнаты, откуда он ночью слышал шум.

– Замурована?

– Да! А когда он нагуглил план общежития, увидел, что на плане ее тоже нет. Карман без окон, без дверей, как будто забыли дорисовать. Точно замуровали!

– А что там было-то? – Впечатлительная Катя смотрела на Халка открыв рот и светила картами. Я поправила ее руку и тоже уставилась на рассказчика: что он там придумал?

– А черт его знает! Кого ни спрашивал – все у виска крутят. А там правда комната замурована, я план-то сам видел!

Мальчишки закивали: да, мол, мы тоже видели.

– Ты не веришь? – Фиалка уставился на меня такими глазами, будто от того, верю я им или нет, зависела судьба человечества.

– Я слышала о таком, но в старых особняках разных там купцов. Хозяева воров боялись и прятали всякие дорогие побрякушки в замурованных комнатах. А потом уже кладоискатели замеряли дом снаружи, изнутри, находили несоответствие и эти самые тайные комнаты вычисляли.

– Но в двадцать первом веке, да еще в общаге?! – не поверила Катя.

– А ты знаешь, сколько той общаге лет! – вступился Фиалка. – Правда там раньше то ли казарма была, то ли больница…

– Клад ни там, ни там точно не стали бы прятать.

– В том-то и дело! Не клад там прятали, если шум по ночам слышится!

А в такое я сама не знаю, верю или нет. Не сталкивалась.

Мы сидели в купе мальчишек, играли в дурака, и мой пульс по-прежнему отстукивал двести ударов в минуту. Фиалка – это фамилия. Халк в том году болел ветрянкой, потому и Халк. Еще есть Витек. Катя без матери обретает дар речи. Мать ее, кстати, нам не мешала, что удивительно: ведь уже перевалило за полночь, спать пора и все такое. Подозреваю, что не обошлось без помощи деда.

Дед отпустил меня без разговоров: кивнул и уткнулся в свою книжку, как дома на диване. Даже странно. Он и сигналов не посылал – куда делись все его «Молчи!»? Про чай небось теперь проводнице сигнализирует. Я не хотела будить спящего зверя и сама про деда не думала. Старалась наслаждаться игрой: если что-то случится, я все равно не пропущу. Никто не пропустит. Мальчишки веселились как ни в чем не бывало, и мы с Катей старались не отставать.

– Я читала о таких случаях. Если в комнате, например, кого-то убили, то некоторые люди могут слышать голоса жертв или еще какие звуки.

– Сияние, ага! Нет, Катя, это бред. Чтобы так перепугаться и замуровать комнату – это должен слышать не один человек. Это вся казарма должна слышать, одному никто не поверит!

– Может, ему хватило полномочий не слушать остальных.

– Или там кого-то живым замуровали…

– Фу, прекратите! – Катя замахала картами как веером, будто стараясь отогнать дурные мысли. Я под шумок подкинула ей туза к дамам: заметит – хоть тему разговора сменим.