может, переживал, что заклятье отрекошетит прямо в тебя, заставляя твоё тело разлететься на тысячи осколков? — спокойно спросил Михаил, отпуская мою руку. Я замерла в ужасе, разглядывая руины. — Ты думаешь, что если кто-то дарит тебе подарки или хитростью выманивает твои поцелуи, то ты для них важна? Им бы всем стало легче, если бы ты погибла восемнадцать лет назад вместе с родителями! — последние слова Михаил выдал на эмоциях, и по его взгляду я поняла — они были лишними.

Мой самоуверенный муж со своим ледяным тоном не смог удержаться и сказал что-то, что не должен был говорить, что-то действительно важное! Мы, молча, смотрели друг на друга несколько секунд, грудь Михаила часто вздымалась, демонстрируя скрытый гнев. Гнев на самого себя за излишнюю болтливость.

— Что вы знаете о гибели моих родителей? — я перешла в наступление.

Михаил точно что-то знал, возможно, он даже там был, судя по тому, как он на меня смотрел!

— Сейчас не время об этом говорить, — заметив мою готовность атаковать новыми обвинениями и вопросами, он поднял вверх руку. — Пока не время. Но я всё тебе расскажу. Я обещаю. Ты должна знать лишь одно: они очень тебя любили.

Эта фраза показалась мне настолько стандартной и вызвала внутри такую ноющую пустоту, что я неожиданно для самой себя толкнула Михаила в грудь, а когда его руки обхватили мои плечи, продолжила бить по груди кулаками, глаза застилали слезы. Я чувствовала себя глупой маленькой девочкой, которая прыгнула не в ту нору и совсем не за тем кроликом и попала вместо чудесной сказочной страны в свой личный ад.

— Ну, всё. Успокойся.

Михаил крепко прижимал меня к себе, я слышала его спокойное сердце. Есть ли во Вселенной хоть что-то, из-за чего это сердце будет биться быстрее? Я попыталась отстраниться, но он не пустил:

— Как только приедем в Италию, я закажу достойное ожерелье для твоего камня, — спокойно сказал он, поглаживая рукой мою спину. — Оно нейтрализует магический след Амодея. А пока решать тебе: никто не будет знать, о чём ты думаешь, но ты не сможешь контролировать свои негативные эмоции, или ты потерпишь вторжение окружающих в твоё личное пространство, отказавшись от камня на время, — я подняла голову и столкнулась взглядом с Михаилом. — Я рекомендую первое. Для нас будет лучше, если тебя не смогут прочитать, но придётся потерпеть. Клодия слегка загасит твой негатив, — он отстранился и взял меня за руку. — Пойдём, у меня кое-что есть для тебя.

Мы обошли вокруг особняка, который опять вернулся в приличный вид. Разглядывая идеальные желтые стены, я думала о том, уж не почудилась ли мне вся эта разруха? Остановившись у двери, ведущей в подвальный этаж, Михаил открыл её непонятно откуда возникшим в руках ключом. Внутри было душно и пахло деревом и лаком. Мой муж уверенно вёл меня по узкому коридору мимо расположенных по обе стороны дверей. Возле последней Михаил замер, прислушиваясь, и посмотрев на меня, улыбнулся. От этой улыбки задрожали коленки, а в животе будто взорвалась атомная бомба. Понятно, почему он так редко улыбается: бережёт мое здоровье.

— Вот, — открыв дверь, Михаил отошёл в сторону, а я, ощутив, как что-то мягкое боднуло меня в ноги, упала на пол и тут же была облизана сразу с трёх сторон. — Ну-ну, малыш, угомонись! Сначала надо познакомиться!

— Малыш? А кто из нас малыш?

— Точно не ты! Ты ешь больше всех!

— Будто ты ешь меньше!

Ошарашено я смотрела, как в полуметре от меня, постоянно почесывая пузико, припираются между собой три симпатичные щенячьи мордашки. Беда была в том, что на три эти мордашки приходилось только одно тело!

— Так, а ну-ка успокоились и познакомились со своей хозяйкой, — строго сказал Михаил, поднимая меня на ноги.

Я же не могла оторвать глаз от этого странного трёхголового существа и его берлоги. Во-первых, щенок или щенки (как будет правильно, непонятно) был пушистый и белый в сиреневые пятна, чем сразу напомнил мне корову из рекламы известного шоколада. Во-вторых, он уже были размером с взрослую овчарку, а мордами походил на бобтейлов: глазки-пуговки постоянно пытались выглянуть из-под густой чёлки. А в-третьих, и это было для меня самой большой причиной для стресса, мордашек действительно было три, а вот тело, усердно машущее, будто пропеллером, довольно длинным хвостом, было одно.

В помещении, куда мы зашли, было светло от окна в верхней части стены, и царил такой бардак, что его вполне могла бы сотворить целая свора, а не один, пусть и не совсем стандартный щенок. Это чудо медленно пододвигало ко мне пушистую попу, гипнотизируя своими глазками, и я сама не заметила, как три холодных влажных носика уткнулись в мои руки. Щенок был очень хитрый! Быстро пристроил меня чесать ему брюшко и при этом довольно посапывал, вывалив из всех трёх ртов по розовому языку.

— Это щенок адского пса, Сюзанна. Особая порода, выведенная Вингротами больше тысячи лет назад. У этого малютки очень редкий окрас. Обычно эти псы однотонные, — объяснил мне Михаил. — Они могут говорить, точнее болтают без умолка, совсем как твоя горничная. Если вдруг ты не любишь собак или…

По лицу мужа я видела, как сильно он хочет, чтобы я приняла этот пушистый подарок.

— Я люблю собак. А он просто чудо! Вот только как я с ним справлюсь?

— Пифий тебя всему научит. Он поможет ухаживать за щенком, сколько будет нужно. Тебе лишь надо придумать ему имя. Лучше одно на всех, разные имена собьют головы с толку.

Я задумалась. В доме дяди у меня не было питомца из-за моих постоянных занятий. Я просто не могла найти время для собаки. Когда мне было четырнадцать, я притащила домой бродяжку с добрыми глазами. Но пока я была на очередных дополнительных, Белка увезла собаку в приют. Тогда мы в первый раз серьёзно поругались, а я решила больше не приводить домой животных. Вместо этого помогала по пятницам в одном приюте. Дворняжку я хотела назвать Бармалеем.

— Бармалей. Пойдёт такое имя? — улыбнувшись, спросила я.

Щенок оживился, мордочки довольно загалдели, а Михаил лишь снисходительно усмехнулся:

— Он твой, выбирать тебе.

Да, мой муж будет покруче, чем кубик Рубика. Смогу ли я однажды понять, чем руководствуется его спокойное сердце?

Глава 8

В Турине наш самолёт приземлился в одиннадцать вечера. Шёл мелкий дождик, Бармалей уныло смотрел в окно и спорил сам с собой, пустят ли его в салон автомобиля. Ему очень не хотелось ехать в багажнике.