Рассказ Жана закончился взрывом смеха над тем замешательством, которое испытали как исповедующийся, так и отпускающий грехи. Первый требовал денег, а второй укорял его за чрезмерную жадность. В конце концов они выяснили, что к чему, но к тому времени Жан благополучно скрылся, прихватив с собой бочки с вином.

Элеонора сочла Жана лжецом и хвастуном, но невольно восхищалась его изобретательностью и хитростью. А Гуго и Готфрид, узрев подававшиеся яства и добро, добытое Жаном в его «фуражирской» отлучке, старались убедить себя в том, что все это досталось ему вполне законным способом. В конце концов, если император не желал снабжать их провиантом, то у крестоносцев не оставалось иного выбора, как добывать его самим. Когда Гуго и Готфрид услышали, как Горгулья и Бабуин бахвалятся, выставляя на всеобщее обозрение дорогие вещи и драгоценности, принесенные в лагерь, их беспокойство еще больше усилилось. Их опасения подтвердил Теодор, странствующий греческий наемник, присоединившийся к армии графа Раймунда и сдружившийся с «Бедными братьями». Теодор рассказал, что родился возле Смирны в греческо-норманнской семье. Он мастерски владел мечом и имел собственного боевого коня и вьючную лошадь. Был он среднего роста, с бородатым смуглым лицом. Теодор казался спокойным и вежливым и вскоре произвел на Гуго и Готфрида сильное впечатление тем, как много он знал о турках, греческой армии и местности, по которой передвигались крестоносцы. Он оказался также искусным воином и как-то раз позволил Гуго и Готфриду осмотреть свои необычные доспехи: камзол с внутренней кольчугой, под ним — широкий кожаный пояс с пластинками и латный воротник из такого же материала. Голову Теодора защищал остроконечный шлем. Прирожденный воин, Теодор воевал против болгар, турок и аланов. Он очень заинтриговал слушателей рассказами о турках, на территорию которых им вскоре предстояло вторгнуться. Теодор описывал их как быстрых и ловких воинов, безжалостных и жестоких, поднаторевших в стрельбе из лука на скаку, чем они не раз приводили в замешательство своих противников. Кроме того, он рассказал также о жесткой дисциплине, царящей в императорской армии, о ее тяжелой и легкой кавалерии, а также о хорошо обученной пехоте под командованием имперских гвардейцев. Армия Алексия была организована в турмы, численностью приблизительно три тысячи воинов каждый, которые в свою очередь подразделялись на восемь нумери, в каждом из которых насчитывалось около трехсот пятидесяти человек под командованием четко определенного количества офицеров и знаменосцев, руководствовавшихся своим собственным уставом. Византийская армия отличалась хорошо налаженным полевым снабжением, в ней имелись тяжелые осадные орудия, инженерные подразделения и медицинская служба. На Гуго такая военная организация произвела большое впечатление, и он немедленно начал вводить подобную дисциплину среди «Бедных братьев», которых насчитывалось около сотни. Он организовал их в подразделения по десять человек, назвав их конроями, и назначил командиров из рыцарей. Кроме того, он распределил хозяйственные и врачебные обязанности среди других участников похода, включая даже женщин и детей.

На устроенный Жаном банкет Теодор пришел поздно, но сразу же заговорил приглушенным голосом с Гуго на средиземноморском lingua franca. Гуго внимательно выслушал его, а потом шепотом передал Элеоноре, что, по мнению Теодора, люди Жана не просто собрали снедь и прочие подношения, а ограбили дома и усадьбы местной знати, то есть совершили преступление, которое греки не оставят безнаказанным. На следующее утро предсказания Теодора сбылись. Едва поднялось солнце, как в лагерь галопом прискакали разведчики и криками оповестили всех, что из утреннего тумана появилась колонна войск императора и уже разворачивается в боевой порядок. Сначала франкские командиры подумали, что это просто маневр, но когда они выехали на околицы Родосто, то путь им преградили войска императора. Виконт Беарнский вызвал Гуго и Готфрида на поспешный военный совет под сенью небольшой рощицы. Навстречу войскам были отправлены посланники, однако те отогнали их, выпустив град стрел. Греки явно намеревались вступить в сражение, и все, что могли сделать франки, это сидеть и ждать. Элеонора закрыла глаза и задремала. После вчерашнего ночного пиршества она уже не страдала от голода, но ей очень хотелось пить, ее клонило в сон, слегка подташнивало, а все суставы ныли. Ненадолго ей подумалось — а не правдивы ли слухи, которые ходят в последнее время по лагерю? Не совершили ли они ошибку? Может, не надо было отправляться в поход? И действительно ли они занимались богоугодным делом?

— Элеонора, Элеонора! — Она тут же проснулась, услышав, как выкрикивают ее имя. К ней галопом приближалась группа всадников: Гуго, Готфрид, Бельтран и Теодор. Поравнявшись с ней, Гуго резко соскочил с коня.

— В чем дело? — спросила его Элеонора. Ее настолько поглотили раздумья, что она не сразу услышала шум, нарастающий со стороны лагеря. Она повернулась и посмотрела в промежуток между повозками. Вдали зловеще посверкивали доспехи и развевались разноцветные боевые знамена, а легкий ветер доносил вместе с пылью угрожающий рев труб и барабанов.

— Теодор считает, что греки группируются для атаки. Вскоре она начнется. — Гуго схватил Элеонору за плечи и сильно сдавил их. В его глазах промелькнул страх. — Слушай, Элеонора, — прошептал он. — Я очень тебя люблю, но, во имя всего святого, неужели нам суждено здесь погибнуть? Граф Раймунд поехал на встречу с императором, тогда почему греки собираются на нас напасть?

— Они хотят отомстить! — ответила Элеонора, посмотрев на далекое облако пыли.

— Так оно и есть. — Бельтран тоже спешился и, пошатываясь, подошел к ним вместе с Теодором; их потные лица выражали крайнюю тревогу.

— Надо вступить с ними в переговоры! — хрипло выкрикнула Элеонора, показав рукой на облако пыли.

— Слишком поздно, — заявил Теодор. — Господин Гуго, нам надо готовиться к отражению атаки.

По всей линии обороны франков командиры пытались навести порядок. Прискакали виконт Беарнский и другие военачальники, облаченные в кольчуги и доспехи, с коническими шлемами на головах и длинными овальными щитами, прикрепленными к седлам. Они отчаянно пытались заткнуть все бреши между повозками и расположить за ними как можно больше лучников. Виконт осадил коня прямо перед Гуго.

— Что еще мы можем сделать? — выкрикнул он.

— Плотнее сомкнуть линию обороны, — крикнул ему в ответ Гуго. — И как можно быстрее. Расположите по краям конников, а резерв держите в центре. Добавьте к ним немного пеших воинов. Мы должны удержать линию во что бы то ни стало. Мой господин, — Гуго схватил коня виконта за поводья, — мы должны, если сможем, договориться с греками о мире.

— О чем? — завопил виконт, перекрывая усиливающийся шум.

— Я спрашиваю, почему они идут на нас в атаку? — выкрикнул в ответ Гуго.

— Потому что они — греческие схизматики! — воскликнул один из попутчиков виконта. — Они завидуют нашему богоугодному делу, потому что самим им суждено гореть в аду!

— Ерунда, мой господин, — произнес Гуго, положив руку на закрытое кольчугой колено виконта. — Если у нас еще есть возможность, мы должны вступить в переговоры.