– Ну, за знакомство, – произнесла первый тост Ирма по-хозяйски, не предоставив это право мужчинам.

– За счастливое знакомство, – многозначительно сказал Марк.

Когда почти все было съедено и выпито и пришло время душевных разговоров, Антон Павлович, немного стесняясь и сбиваясь, постарался извиниться перед своей спасительницей.

– Мне бы не хотелось вытряхивать грязное белье, – начал он, сразу став старым уставшим от жизни человеком, – но я должен объясниться. У меня сложились в жизни обстоятельства непреодолимой силы, с которыми я не смог справиться. Позвольте мне, старому человеку, не унижать себя деталями.

– Вы вообще можете ничего не говорить, – возразила Таша.

– Нет-нет, я продолжу, – решительно сказал Антон Павлович, вытирая лоб огромным, как полотенце, платком. – Вы знаете, я прожил счастливейшую жизнь. Я был женат на красивой и умной женщине, любовь с которой мы пронесли через всю жизнь. Работа у меня была самая что ни на есть интересная, да и дети родились у нас с Тоней самые лучшие. Вот так, просто слишком долго я задержался на этом свете, ждут меня уж там. – На этих словах Антон Павлович показал пальцем вверх. – Поэтому я принял для себя непростое решение, но уйти мне надобно было как можно безболезненнее, такой вот я трус, – усмехнулся старик, – боли боюсь. Вот и выбрал мост, как мне показалось, лучший вариант.

– Ну, это вы очень сильно ошибаетесь, – вдруг вступил в разговор Марк. – Сначала вы ударитесь о воду, и не факт, что сразу сломаете позвоночник, можете просто поломать руки-ноги, больно, но не смертельно. Потом вода будет наполнять ваши легкие, а это адская боль, когда она разрывает мембраны, выдавливая оттуда воздух. В общем, так себе, я вам скажу, ощущения. Ну а после какой-то сердобольный человек, стоящий на берегу, вон кто-нибудь типа Таши, решит вас спасти. И вот вы лежите на больничной койке, подключенный к аппарату ИВЛ, беспомощный, с переломанными ногами и руками.

– Какой кошмар! – воскликнул Антон Павлович. – Вы, молодой человек, нарисовали мне ужасную перспективу. Я даже не предполагал, что такой исход возможен.

– Обращайтесь, если что. – Улыбнулся Марк, улыбка – это единственное, что у него выходило плохо, очень ненатурально, и за нее у Ирмы стоял жирный минус напротив имени Марк.

– Вы знаете, я решил немного повременить со своим решением. – Антон Павлович все слова принимал за чистую монету.

– Ну что мы все о грустном? – решила сменить тему Ирма. – Давайте попросим Ташу сыграть нам на гитаре.

– Просим, Наталья. – Похлопал в ладоши Антон Павлович, радуясь, что его тема закончилась.

– Давай, подруга, что-нибудь жизнеутверждающее, – потребовала Ирма, передавая Таше гитару.

Таша не стала сопротивляться, потому как разговор ей очень не нравился и его действительно было необходимо прекратить. Она понимала, что это что-то очень личное, и даже сидя вместе в КПЗ, они разговаривали с Антоном Павловичем о книгах и театре, о современном кино и гениальных актерах прошлого, но ни слова о происшествии на мосту. Одно она поняла из разговоров точно – пожилому человеку, которому, к слову, через месяц должно было исполниться восемьдесят, идти некуда. Поэтому Таша приняла решение, которого еще не знала ни Ирма, ни Леська, да что там, пока об этом не знал даже сам Антон Павлович – с сегодняшнего дня он будет жить с ними.

Гитара как родная легла в руки, и песня сама собой пришла ей в голову, сейчас она подходила всем. И Таше, и Антону Павловичу, и Ирме с Марком, уж очень они смотрелись хорошо вместе.

Видимо, каждый в ней услышал что-то свое, потому что искренние аплодисменты прозвучали даже от сдержанного Марка.

– А давайте завтра дождемся Леську и поедем все вместе к нам на «фазенду», устроим там настоящий летний пикник? – предложила Таша.

– Даже не знаю, – засомневалась Ирма, – у меня машина в ремонте.

– Прошу вас меня не обижать, я полностью в вашем распоряжении, – предложил благородно Марк.

– Мне, честно, стыдно пользоваться вашей гостеприимностью, – скромно, как всегда, сказал Антон Павлович, – но, к своему стыду, я согласен.

– Ну, значит, решено, – засмеялась Таша.

В этот момент её старенький смартфон зазвонил.

– Алло, – весело ответила она, ведь жизнь потихоньку налаживалась.

Вмиг лицо, только что светившееся надеждой на счастливое завтра, побледнело и губы задрожали.

– Это ужасно – прошептала она в трубку и заплакала беззвучными тихими слезами. – Я поняла, обязательно буду.

Отключив смартфон, она подошла к клетке, которая весь вечер стояла здесь же, на подоконнике, и сказала странному животному, которое, распушив свой красивый хвост, смотрело на гостей:

– Пикник откладывается, завтра похороны, – и, вытирая тихие слезы, добавила: – Твой хозяин, Дуса, вчера умер – выпрыгнул с двенадцатого этажа гостиницы «Звезда».

* * *

Их было трое, трое неразлучных друзей-ботанов. В своих районах, дворах и классах для них друзей не нашлось, никто не хотел общаться с очкариками, которым интересно решать задачки по математике, а не гонять мяч во дворе. Поэтому свою дружбу они нашли во дворце пионеров в кружке «Шахматы». Позже, когда развалился Союз, а за ним и все остальное, включая даже детские кружки, дружба трех ребят оставалась крепкой и нерушимой. Димка Арбенин по кличке Даймонд, красивое иностранное слово он сам себе придумал, потому как считал, что его шахматная стратегия «Бриллиант», которую он разработал, гениальна. Юрка Суслик по прозвищу Космос, ну а какое в то время мог иметь прозвище мальчик с героическим именем Юра? И Клим Январь, имеющий кличку Клинок, она сложилась сама собой, возможно, как производная от имени, а может быть, от того, что он был всегда очень резок и, несмотря на очки и хиленькое телосложение, никого не боялся. Таких друзей надо было еще поискать, как им было хорошо втроем, более не было никогда и никому. Конечно, после школы их жизнь разбросала в разные стороны, но они все равно постоянно поддерживали друг с другом связь, чувствуя необходимость общения даже на физическом уровне. Никто более: ни родители, ни жены – никто их так не понимал, как эти трое ботанов» друг друга.

И вот сегодня одного из них не стало: Юрка Суслик, самый умный из троих друзей, самый успешный, закончил Бауманку и работал за границей, самый-самый, просто выпрыгнул из окна гостиницы «Звезда» в родном городе Н.