Однако никто не отменял вредного воздействия этого излучения. Для защиты других органов предусмотрены специальные фартуки. Если снимают какой-то один орган, то другие органы закрывают.

Слишком часто использованные рентгены дают свои последствия. Это безусловно. Например, практически невозможно защитить репродуктивные органы. И если у мужчины семенная жидкость вырабатывается постоянно, то количество женских яйцеклеток строго ограничено. А дальше лотерея – какая яйцеклетка окажется оплодотворённой – нормальная или видоизменённая когда-то под воздействием рентгеновского излучения.

Ещё один метод исследования – флюорография. Применяется для выявления туберкулёза и опухоли лёгкого. В отличие от рентгена, этот метод – массовый. Так как он не требует описания. Даётся короткое заключение. И всё. Но доза излучения при флюорографии раньше была выше, чем при рентгенологическом исследовании. Поэтому детям флюорографию делать было нельзя.

Наша лаборатория пользовалась огромной популярностью не только в нашей стране, но и за рубежом. Потому что такого уровня обследования не было ни у кого. УЗИ, импульсотерапия, тепловидение, прицельные пункции, цитология, гематологическая лаборатория – вот что в неё входило. Мы имели возможность посмотреть любой интересующий нас орган с разных сторон и тут же дать профессиональное заключение.

Поэтому к нам приходили совершенно разные люди – руководители стран и их жены, артисты и ученые, политики и спортсмены. За время существования лаборатории мы посмотрели более 150 тысяч больных! Это с 1972 по 1997 года. К нам регулярно приезжали специалисты и делегации из 25 стран – учиться, набираться опыта. Мы подготовили более 200 специалистов. Я постоянно старался улучшить её работу. Придумывал новые пути для более эффективной деятельности. Искал и привозил на клинические испытания самую лучшую аппаратуру. В общем, бурлила жизнь у нас в лаборатории.

Конечно, за это время было много соблазнительных и приятных предложений. И из-за рубежа, в том числе. Но я всегда отказывался, несмотря на условия, которые предлагали. Я люблю работать здесь, мне важно постоянство.

Один эпизод особенно запомнился. Дело было в Германии. Поехали в командировку по поводу оборудования от фирмы Siemens.

Вечер в Альпах. Ресторан. Красивый зал, официанты разносят закуску. Много людей. Общаемся. Сижу, слушаю, мне интересно. Потом начались танцы. Я как-то не обратил внимания, но неожиданно возле меня

оказалась очень приятная женщина лет 50-ти. Холёная, дорого одетая. Спрашивает: «Вы из России?». «Да». «Я тоже знаю русский язык, много лет прожила в восточном Берлине». Слово за слово – разговорились. Вскоре вечер закончился, мы попрощались, и всё. Везут меня в отель и сопровождающий спрашивает: «Понравилась Вам женщина?» «Да так, – отвечаю, – приятная дама». «А знаете, сколько ей лет?» «50, думаю». Он рассмеялся: «70!» Ничего себе, подумал я. Оказалось, что она – вдова миллионера. Хозяйка нескольких компаний по косметике и парфюмерии… Прошло некоторое время, и она приехала в Москву. Остановилась в «Метрополе» и пригласила к себе в гости. «Приходите ко мне на обед.

Что вы любите?» – спрашивает. «Борщ», – отвечаю.

В назначенное время захожу в отель, поднимаюсь на нужный этаж и слышу, как по всему коридору распространяется запах борща. И чем ближе подхожу к нужному номеру, тем сильнее и головокружительнее запах. Она меня ждала обедать! Потом, за обедом, выяснилось, что она захотела открыть для меня лабораторию, чтобы я работал и там, и здесь. Но ничего у неё не вышло. Партнеры по её основному бизнесу отказались. Для них это оказалось слишком дорого и сложно.

А тот борщ я запомнил на всю жизнь! Моя жена – Лидия Александровна – замечательно готовит борщ, но даже у неё такого аромата не получается…

И вот однажды, в 1988 году в больнице мы получаем письмо. На английском языке. Из Вашингтона.

Там написано следующее: «Уважаемый доктор Богин! Как пионера ультразвуковой диагностики, просим Вас принять участие в историческом конгрессе по ультразвуку». Дальше они просили прислать материалы. И убеждали, насколько важен этот конгресс и как необходимо там моё присутствие. В конце была приписка – если, мол, я не найду средства поехать за свой счёт, можно будет воспользоваться средствами спонсоров конгресса. Представляете? Я был удивлён и тронут до глубины души.

Написал письмо в наше Министерство путей сообщения, приложил к нему это приглашение. Жду ответ. Ответ, который я получил, был подписан с резолюцией: «МИД не рекомендует ехать за счёт принимающей стороны». Вот так красиво они поставили крест на моём участии в конгрессе. В итоге, я никуда не поехал, конечно. Откуда у нашего человека могли быть деньги на заграничную поездку.

На счастье, в тот момент в Америке оказалась сотрудница академика Святослава Фёдорова. Она и была столь любезна, что привезла для меня диплом и награду. Они присвоили мне звание пионера ультразвука. Мне это признание очень важно.

Знаете, наука за границей развивается по очень интересному принципу. Они никогда не забывают истоки. То есть ты можешь тысячу раз что-то изобрести, но в конце книги о своем открытии обязательно должен указать, на чьи труды ты опирался. Даже если они 70-х гг. Они не забывают учёных! И умеют быть благодарны за то, что помогло им развить какую-то область знаний. Очень честные в этом смысле люди. Мне до сих пор в Россию присылают книги, где в списке исследователей УЗИ есть моя фамилия! Дорогие, толстые, цветные. В руках приятно держать. Правда, и у нас с некоторого времени стали проявлять интерес. Так, в 2007 году проходил съезд ультразвуковой диагностики в России. Мне вручили диплом почётного члена российской ассоциации ультразвука.

…В 1997 году у нас в клинике сменился главный врач. Пришла молодая и активная женщина. И вот однажды мне позвонила коллега из другой клиники. «Юрий Николаевич, нам предлагают аппарат УЗИ из Дании на клинические испытания. Если ты покупаешь, с тебя спрос. А что нам дальше с ним делать? Может, вы возьмете?» «Конечно, – говорю, – присылайте!». На следующий день пришел на работу, а там стоит грузовик – приехал новый аппарат. Подняли мне его наверх, распаковали. Я очень обрадовался, стал сразу его изучать. Вдруг меня вызывает к себе новый директор. Прихожу и слышу: «Откуда этот аппарат, почему без моего разрешения привезли?» Формально, да, главному врачу нужно было пойти и рассказать, получить одобрение. Но я давно это уже не делал! Прежний начальник – Александр Александрович Ярославский – доверял мне, как себе. Именно при нём и расцвела наша лаборатория. Я очень деликатно попытался новому главврачу объяснить ситуацию. Но она ответила, что больше такого самовольного поведения не потерпит.