— Убийство, — проговорил Кобэ со всей невозмутимостью. — Мои люди, похоже, такого напороли в расследовании, что пришлось идти разбираться самому.

— Неужели антиквар убит? — Акитада мысленно представил себе, какой новый и еще более мрачный оборот могут принять дела для Тосикагэ.

Но оказалось, что Нагаока жив.

— Нет, его жена, — сказал Кобэ. — И судя по всему, убил его брат. Любовный треугольник. Малоденькая смазливая женушка не прочь покрутить шашни с младшим братом своего престарелого мужа. Так или иначе, но дело у них доходит до спора, и он убивает ее. Ну а муженек, понятное дело, весь в растрепанных чувствах. Прямо хоть на части разорвись! То ли помочь полиции и отправить родного брата на казнь за убийство, то ли защитить бедолагу, который угрохал его обожаемую женушку. Трудно сказать, что у него на уме.

— Понимаю. — Вопрос и впрямь был не из легких, особенно для конфуцианца. Кто дороже человеку — жена или родной брат? Акитаде было ясно лишь одно — Нагаока вряд ли сейчас склонен отвечать на вопросы про старинные безделушки.

— А вам что от него нужно? — Кобэ с живым интересом сверлил глазами лицо Акитады.

Акитада, конечно, не собирался посвящать в проблему Тосикагэ старшего офицера полиции, и все же ему нужно было что-то сказать Кобэ. По-видимому, он колебался слишком долго, потому что взгляд Кобэ вдруг сделался еще более пристальным.

— Ага! Значит, я был прав! Что вам известно об этом деле? — рявкнул он, и от его хорошего расположения духа в считанные мгновения не осталось и следа. — Ну-ка, ну-ка, выкладывайте! Чувствую я, что ваш приход слишком уж подозрительное совпадение.

— Да клянусь вам, мне ровным счетом ничего не известно об этом деле! — сказал Акитада, лихорадочно пытаясь придумать какой-нибудь безобидный предлог. И тут он вспомнил про поиски флейты. — Э-э… Да видите ли, я вот тут собрался играть на флейте, ну и заинтересовался старинными инструментами. Мне посоветовали обратиться к Нагаоке.

Но Кобэ, судя по всему, эти слова не убедили.

— Вы пришли сюда за флейтой? Акитада кивнул.

— Я, знаете ли, четыре долгих года торчал в северной глуши и совсем одичал. Вы даже представить не можете, как ласкают слух звуки флейты, когда ты заточен в снегах, а на плечах твоих неизбывным бременем лежит тяжесть мирских забот.

Кобэ искоса посмотрел на него.

— Какие мрачные речи — прямо-таки уныние разбирает. Только думается мне, лучше вам сейчас не беспокоить Нагаоку. На него теперь навалилось столько мирских забот, сколько не каждому под силу вынести.

— Уж это я понял. А когда произошло убийство? Кобэ некоторое время колебался, потом сказал:

— Позапрошлой ночью. В одном из загородных монастырей. Брата нашли рядом с мертвым телом женщины в запертой келье. В общем-то дело ясное, и признался он сразу же. Только потом Нагаока приходил к нему в тюрьму поговорить и убеждал отказаться от признания. Ну, я, конечно, сразу смекнул, что так наше дело разлезется по швам в суде, вот и пришел предостеречь Нагаоку. — Где то снова зазвонил колокол, отбивая очередную половину часа. Кобэ спохватился: — Ну ладно, мне пора. Нам не по пути?

Акитада сомневался. Оглянувшись на ворота Нагаоки, он сказал:

— Вообще-то мне нужно домой. У меня матушка очень больна, и я бы не хотел задерживаться. Может, увидимся завтра?

— Конечно. Заходите в мою новую контору во дворце. А насчет матушки очень и очень сожалею.

Они раскланялись и зашагали в противоположных направлениях. Зайдя за ближайший угол, Акитада остановился. Итак, позапрошлой ночью произошло убийство? В каком-то монастыре. Может, как раз в том самом горном монастыре, где он среди ночи слышал женский крик?

В сущности, его это не должно касаться, да и Кобэ вряд ли обрадуется, если он снова начнет соваться в дела полиции. Только вот беда — никогда еще Акитада не мог устоять перед тайной.

Выглянув из-за угла, Акитада убедился, что Кобэ ушел, потом вернулся к воротам и постучал.

Мгновение спустя резная створка ворот приоткрылась, и в щель выглянул круглолицый насупленный слуга.

— Меня зовут Сугавара, — деловито представился Акитада. — Мне нужно срочно поговорить с твоим хозяином.

Подобный тон возымел действие, так как ворота отворились шире и привратник впустил его внутрь. Акитада огляделся по сторонам. Выложенная камнем дорожка пролегала через неметеный, усыпанный палой листвой двор. Слуга, только что накинувший поверх обычного хлопкового кимоно траурную полотняную безрукавку, был немало раздражен — по-видимому, тем, что его застали врасплох, — однако довольно учтиво провел Акитаду в дом, где помог ему разуться, а потом проводил в небольшой кабинет в глубине жилища.

Рассеянный свет проникал в комнату сквозь обтянутые бумагой двери, ведущие наружу. Акитада обратил внимание на множество выцветших шелковых картин и каллиграфических свитков — они висели на темных деревянных стенах и покрывали резные подставки, уставленные чашами и вазами из прозрачного жадеита. Посреди комнаты за низеньким черным столиком сидела согбенная щуплая фигура.

Нагаока оказался невзрачным, бесцветным человечком, серым от головы до полы платья. Его чисто выбритое лицо пепельного оттенка было изборождено глубокими морщинами. Облаченный в кимоно из дорогого серого шелка, он сидел, застыв неподвижно в согбенной позе. Когда дверь отворилась, он лишь на мгновение безучастно вскинул глаза, но даже неожиданный приход незваного гостя не изменил выражения его лица.

— Не сейчас, Сасё, не сейчас, — устало проговорил он.

— Хозяин, но господин настаивает, — удрученно возразил слуга.

Акитада вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, представился со всем этикетом:

— Мое имя Сугавара Акитада.

Сообразив, что перед ним стоит человек отнюдь не низкого звания, Нагаока торопливо встал и раскланялся. Он был почти одного роста с Акитадой, но узок в плечах и гораздо тоньше в обхвате.

— Чем могу быть полезен вам, господин?

— Я пришел сюда разузнать о кое-каких предметах старины, — сказал Акитада, присаживаясь без приглашения, — однако случайно обнаружил, что мог бы быть вам полезен в ваших нынешних трудностях. Только что я встретил возле ваших ворот своего давнего друга старшего офицера полиции Кобэ. Он поведал мне о недавно случившейся трагедии. Примите мои самые искренние соболезнования.

Нагаока все еще стоял посреди комнаты и смотрел на гостя с выражением крайнего изумления на лице. Потом, внезапно сморщившись и наконец обретя голос, он проговорил:

— Мой брат… Мой младший брат арестован за убийство. Если вы поможете, я был бы… — Слезы хлынули у него из глаз. Он замолчал, прикрыл лицо рукой и рухнул на подушку. — О-о!.. Никто не может помочь мне, — всхлипывал он. — Прямо не знаю, что и делать!