Подсознание посмеялось над этим и услужливо вызвало в памяти список португальских глаголов. Я спрятал список обратно и отправился за очередным бокалом шампанского.

Еще примерно через час мне так надоели сельские пейзажи Глэддена, несколько похожие на работы Уайета,[9] только более водянистые, что я был даже рад, почувствовав знакомое похлопывание по плечу и запах сигарного дыма.

— Овидий! Значит, это все-таки ты прошел мимо меня чуть раньше. Как твои дела?

— Не могу пожаловаться. А у тебя?

— Прекрасно, прекрасно. Когда приехал?

— Несколько дней назад.

— По делам, я полагаю?

Я пожал плечами:

— Люблю совмещать приятное с полезным.

— Что думаешь о работах Пола? — спросил он, широко взмахнув рукой.

— Некоторые весьма недурны.

— Недурны? Пол — великий художник!

Он показал на утренний пейзаж — ферма, несколько надворных строений, старая башня, все это на фоне желтоватых холмов.

— Так и чувствуешь легкий утренний ветерок, запах полей, когда он писал это полотно.

— Он писал его по фотографии, — сказал я. — Впрочем, это не наносит ни малейшего ущерба ни ветерку, ни полям…

— Что ты имеешь в виду? Откуда ты знаешь?

— Знаю потому, что перспектива искажена. Дай мне кусок веревки, и я тебе докажу.

Он уставился на полотно испепеляющим взглядом, начал багроветь, но от необходимости искать веревку его спасло появление Бруно Юргена.

Я заметил его издалека — он шел сквозь толпу, как темный бурун с белым гребнем, плавно простирая руки в приветственных жестах, рукопожатиях, улыбающийся, очень элегантный, в темном смокинге, на гладком загорелом лице — морщины, а позади — след из мелких завихрений и отзвуков.

— Овидий, — сказал он, пожимая мне руку, — тебе уже захотелось что-нибудь приобрести?

Я отшутился, сказав, что вынужден кормить слишком много ртов; его улыбка стала еще шире, он и Уолтеру пожал руку с тем же профессиональным жаром.

— Задержался в офисе, — объяснил он. — Отвечал на какие-то глупые телефонные звонки. Иначе спустился бы раньше, чтобы встретить вас лично. Овидий, если бы я знал, что ты в городе, то обязательно послал бы тебе приглашение. При входе никаких проблем не было?

— Абсолютно никаких, — заверил я его.

— У нас несколько списков рассылки, — продолжил он. — Ты будешь получать приглашения на все выставки в нашем нью-йоркском филиале, а также на все имеющие международное значение выставки от других наших отделений. Приношу извинения, что не знал о твоем особом интересе к творчеству мистера Глэддена. Ты пришел как частное лицо или в качестве представителя?

— Честно говоря, я приехал сюда не ради этой выставки.

— О, обычная поездка за покупками, — сказал он. — Где еще тебе удалось побывать?

— Только здесь. Больше нигде.

— Куда собираешься поехать?

— Возможно, в Бразилию, — ответил я. Боюсь, что в моем голосе не слышалось энтузиазма.

— Климат нравится?

— Климат там отвратительный, но это не имеет значения.

Он пристально посмотрел на меня.

— Если тебя интересуют работы какого-то конкретного художника или произведения определенного стиля или периода, я пошлю телеграмму в наши филиалы в Рио и Сан-Паулу и обо всем договорюсь.

— Весьма любезно с твоей стороны, но в этом нет необходимости. Возможно, я туда и не полечу. Зависит от того, как пойдут дела здесь.

— Ну, как скажешь… Кстати, где ты остановился, я с удовольствием пообедаю или поужинаю с тобой, пока ты в городе. Кто знает, может быть, даже смогу оказать помощь. Кстати, ты, случайно, не занялся прежними шалостями?

Я покачал головой и сказал, в каком отеле остановился.

— Я позвоню тебе завтра, как только проверю расписание деловых встреч.

— Отлично.

— А пока, может быть, я смогу уговорить тебя купить несколько работа мистера Глэддена? — спросил он, поворачиваясь к полотнам.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Он улыбнулся и покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Придет время, и этот мальчик станет знаменитым, — сказал он. — А понять это следует сейчас, а не в другой раз. Правильно, Уолтер?

— К сожалению, мое романтическое настроение было безжалостно уничтожено, — сказал тот. — Я только что определил, что парень пишет свои полотна с фотографий. Перспектива, понимаешь? Я даже начал подозревать, уж не снимает ли он пейзажи сам. Может быть, работает на индустрию почтовых открыток?

Бруно покраснел, вернее, его загар стал более темным.

— Ну и что? — сказал он. — Все правильно, но какое это имеет значение? Большинство современных художников поступают так же. А вы думали, что они приходят на одно и то же место каждый день и ждут, когда погода совпадет с вдохновением? Самое главное — зрительное восприятие, иначе они не выбрали бы данный сюжет. Фотография служит лишь для отображения земных подробностей. Весьма ценный инструмент, а побочные эффекты не являются существенными.

Произнося эту тираду, он ужасно возбудился, его жестикуляция стала такой энергичной, что стоявшие вокруг него люди предпочли отойти.

— Не являются, — согласился я. — Кстати, некоторые его работы я считаю вполне приличными. Просто в данный момент мой бюджет несколько ограничен и я должен вести себя весьма осторожно и не рисковать. Да, я уверен, что могу продать этот товар, но вот вопрос: с какой выгодой? Я не могу позволить себе связывать значительную часть капитала в ожидании, пока его талант оценят по достоинству. Если бы у меня была возможность взять ряд его работ на комиссию, я согласился бы через минуту. Но ты уже вложил в него деньги, так что мне остается только глотать слюну.

— Вот видишь, Уолтер? — сказал Бруно, поворачиваясь к искусствоведу. — Овидий чувствует, что спрос будет. А у него нюх безошибочный.

Уолт резко выдохнул, шлепнув мокрыми губами.

— Эстетическое чутье Овидия слишком часто зависит от конъюнктуры, — полушутливо сказал он. — Да, я согласен, мистеру Глэддену не откажешь в таланте, правда, с некоторыми оговорками.

Он достал из кармана спички и раскурил сигару.

— Ты давно в городе? — спросил я его.

— Около недели, — ответил он. — Посмотрел все, что меня интересовало в Мадриде, а эту выставку, честно говоря, считаю отпуском.

— Тем не менее, — обратился он к Бруно, — я обязательно упомяну ее в своей следующей статье и пришлю вам экземпляры журнала.