Опираясь на поддержку императрицы, Шувалов выступил с инициативой реформы таможенного обложения, что стало самым значимым деянием правительства Елизаветы Петровны в сфере финансовой и экономической политики. В 1753 г. по предложению Шувалова был издан указ об отмене внутренних таможен. Со времен Средневековья продажа товаров внутри страны, а также их перемещение облагались таможенными пошлинами. Во всех городах, в больших торговых селах, на ярмарках действовали таможни, неуклонно взимавшие этот сбор. На них были задействованы тысячи служителей, которые привлекались из местных горожан, и для них это была весьма обременительная повинность. На въездах в город имелись заставы, где строго контролировался провоз товаров, чтобы можно было проверить, уплачена ли пошлина с того, что продано. Подобная процедура выглядела уже крайне архаичной, искусственной помехой на пути растущего внутреннего товарооборота страны. И вот теперь эти существовавшие со времен Средневековья барьеры были ликвидированы. Как отмечал выдающийся русский историк С. М. Соловьев, тем самым было завершено дело по собиранию русских земель, начатое еще Иваном Калитой. Но а как же сами доходы, ведь с внутренних таможен поступали изрядные суммы в казну?

П. И. Шувалов и здесь все рассчитал правильно. Он предложил взамен упраздненных внутренних таможен увеличить пошлины с внешней торговли. В первую очередь следовало повысить пошлины на ввоз иностранных изделий, которые уже производились в России. Также повышались пошлины на ввоз предметов роскоши. В результате, несмотря на отмену внутренних пошлин, доходы казны возрастали более чем на 200 тысяч рублей.

Еще один источник дохода, не связанного с прямыми налогами, – денежное обращение. Серебряных денег, имевшихся в стране, уже давно не хватало для обеспечения товарооборота и разных платежей. С начала XVIII века обращались медные деньги, причем из пуда меди чеканилось монет на сумму 8 рублей. П. И. Шувалов предложил чеканить из пуда монет на сумму 16 рублей, что сразу вдвое увеличивало номинальную стоимость выпускаемых денег, а следовательно, и номинальные казенные доходы. Эта операция проходила под руководством Монетной конторы, которой сам Шувалов и руководил через доверенных лиц. Сенат потребовал отчета о деятельности конторы по выпуску медной монеты. Но отчета так и не дождался. Шувалов старался вести дело так, чтобы провести через Сенат какую-либо очередную хозяйственную инициативу, взять на себя поручение о ее реализации, но так, чтобы перед тем же Сенатом ни в чем не отчитываться. В результате за Шуваловым укрепилась слава не только эффективного прожектера, но и человека, который, радея о доходах государства, не забывал и о собственном кармане.

Совершенно очевидным это становится при знакомстве с еще одним направлением экономической политики правительства Елизаветы Петровны, а именно с распространением монополий и откупов. Этот вполне обычный для государственного хозяйства XVIII века способ привлечения казенных доходов при Елизавете Петровне особенно процветал. Суть была в том, чтобы от имени государства объявить монополию на какой-либо прибыльный промысел, а затем передать его на откуп тому, кто даст наибольшую сумму. Но так как инициатором и организатором подобных операций выступал все тот же П. И. Шувалов, никакого конкурса не проводилось. Или сам Шувалов, или его доверенные лица получали требуемый откуп. Так, откуп на торговлю табаком получил купец Матвеев, а в конце правления Елизаветы Петровны калужский купец Никита Шемякин получил на откуп большинство внешнеторговых таможен, включая наиболее крупные Петербургскую, Архангельскую и др. И Матвеев, и Шемякин были агентами Шувалова. Его же доверенные лица получили откуп на эксплуатацию морских промыслов на Белом море. Издавна поморы добывали там треску, семгу, моржей и тюленей, полученные продукты шли на экспорт. Теперь всю добычу поморы должны были сдавать шуваловским агентам, а те уже имели монопольное право отправлять ее на экспорт. В результате монополисты установили закупочные цены, выгодные им, ниже прежних. Поморы были отрезаны от внешнего рынка. И хотя монополисты обогащались, государство получило требуемую откупную сумму, среднее и мелкое предпринимательство самих поморов переживало упадок. В довершение всему Шувалову удалось получить в 1755 г. под свое управление самые прибыльные в то время заводы на Урале, располагавшиеся вблизи горы Благодать. Эти заводы так и назывались – Горноблагодатскими. Другие уральские промышленники и заводчики лишились доступа к тем богатейшим рудникам.

В завершение разговора о финансовой и экономической политике Елизаветы Петровны необходимо сказать и о столь важном событии, как учреждение банков. До сих пор в России не имелось столь важных финансово-кредитных учреждений, в то время как в некоторых западноевропейских странах они существовали уже по сто и более лет. За кредитом приходилось обращаться к ростовщикам, которые взимали нередко грабительский процент. Купцы могли предоставлять кредит друг другу, но отсутствие специального учреждения, которое могло бы взять на себя эту процедуру, также сдерживало развитие торговли и предпринимательства. В 1754 г. по предложению все того же П. И. Шувалова в Петербурге впервые в России были открыты сразу два банка – Дворянский и «Банк для поправления коммерции при Санкт-Петербургском порту», который часто называют Купеческим. Оба банка были государственными. Дворянский банк предоставлял ссуды дворянам под залог имений. С этого момента финансовая поддержка дворянства за счет казенных средств надолго вошла в практику многих последующих правительств России. Купеческий банк просуществовал недолго, предназначенный для него капитал был скоро роздан в ссуды наиболее влиятельным купцам, торговавшим в Петербурге.

Оценивая в целом финансовую политику правительства Елизаветы Петровны, вдохновителем которой был П. И. Шувалов, нельзя не отметить ее противоречивый характер. С одной стороны, проводились очень важные меры по развитию торговли и кредита (учреждение банков, ликвидация внутренних таможен). Правительству удалось стабилизировать систему прямых налогов и уделять большее внимание развитию всякого рода косвенных доходов, что свидетельствует о достаточно современной налоговой политике в целом. С другой стороны, имело место чрезмерное распространение монополий и откупов, наносивших ущерб широкому развитию частного предпринимательства и обогащавших отдельных вельмож и их приближенных.

История России XVIII столетия характерна тем, что после Петра I на троне оказались по большей части женщины. Так или иначе возникает вопрос: а насколько они сами могли нести исключительно тяжелое бремя государственных забот? Известно немало примеров, когда представительницы прекрасного пола весьма достойно справлялись с этой миссией. Из той же России XVIII века в этой связи нельзя не вспомнить Екатерину II. Но в данном случае речь идет об императрице Елизавете Петровне.

Из того, что известно об этой монархине, поначалу складывается впечатление, что все двадцать лет своего правления она провела в непрерывных развлечениях и праздниках. Знаменитый поэт и драматург Алексей Константинович Толстой так отозвался о ней в своей стихотворной пародии на сочинения по истории России: «Веселая царица… Елизавет, поет и веселится, порядка только нет». С легкой руки выдающегося русского историка В. О. Ключевского из книги в книгу переходит информация о том, что после Елизаветы Петровны осталось пятнадцать тысяч платьев. Интерес к этому проявил после кончины императрицы ее преемник Пётр III, о результатах своих подсчетов сообщил своему воспитателю Якобу Штелину, который и зафиксировал эту информацию для потомков.