В Загорянку подъехали ближе к вечеру. На вымощенной площадке перед домом уже стояли автомобили гостей. Приглашенных было немного, только самые близкие люди. Дожидаясь приезда именинника, они прогуливались с бокалами в руках по лужайке перед домом, а Нина Федоровна развлекала гостей светской беседой. Ее раскатистый бас гремел над поляной, как иерихонская труба. Нина Федоровна ходила от одного гостя к другому и, презрительно щурясь, насмешливо говорила:

– Хочу сразу предупредить, чтобы не стало для вас неожиданностью. Мой сын женится на невесте Максима.

Гости сокрушенно качали головами, делая вид, что верят, однако большинство из них думали, что старуха не в себе, и только правая рука и заместитель Маслова, Григорий Небаба, с удивлением переспросил:

– Как вы сказали, Нина Федоровна? Константин женится на Виктории?

– Да, Григорий Васильевич, не зря говорят – седина в бороду – бес в ребро, – по-лошадиному фыркнула старуха, почувствовав заинтересованного слушателя. – Вы же знаете, как Костик неопытен с женщинами. В тридцать лет его окрутила прыткая фанатка, прошло еще тридцать лет, и ничего не изменилось – моего сына снова взяла в оборот беспринципная особа.

Они стояли перед искусственным прудом с ручными карпами коэ, высовывающими пучеглазые головы из воды в надежде на подачку, и со стороны могло бы показаться, будто Нина Федоровна сердится на собеседника. Низенький круглый Григорий Небаба со склеротической сеткой на лиловых щеках и прокуренными до желтизны седыми усами был ровесником ее сына, но выглядел, словно муж Нины Федоровны.

– С чего вы взяли, что Виктория беспринципна? – привычно закуривая, удивился Небаба. Переспрашивать и подвергать все сомнению – это был его жизненный принцип. В советские времена Григорий Васильевич занимал ответственный пост в Министерстве физической культуры и спорта, знал все ходы и выходы, и бывший хоккеист сделал его своим замом только потому, что Небаба был способен выйти сухим из любой затруднительной ситуации. Доказательством тому служило его свое-временное заявление об уходе по собственному желанию, а не отставка за взятки или, не приведи господи, заключение под стражу. Как и Константин Маслов, Григорий Васильевич не был женат, и это сближало коллег, делая почти что приятелями.

– А вы считаете по-другому? – снова фыркнула Нина Федоровна. – Помилуйте, может ли порядочная девушка войти в приличный дом невестой сына, а замуж выскочить за отца? Куда уж дальше? Между нами говоря, я считаю, что за разврат нужно наказывать. Ведь как раньше было? На Руси потаскух мазали дегтем и вываливали в перьях. А на Востоке забивали камнями.

– Вы считаете, такие меры оправданны?

– Еще как! Я бы своими руками таким отщепенкам головы откручивала.

– Даже не знаю, что вам на это сказать, – замялся Небаба, пуская дым сквозь желтые от никотина усы, в попытке избежать неприятного разговора, бочком-бочком пятясь в заросли жасмина.

Нина Федоровна не собиралась менять тему беседы и тут же нашла замену беглецу. Вскоре ее раскатистый голос звучал с противоположной стороны лужайки, где толпились члены комитета ветеранов спорта, пришедшие поздравить руководителя.

– Я очень беспокоюсь за Максима, – громогласно жаловалась она. – Вы же знаете, какая у мальчика наследственность по материнской линии. Лариса употребляла наркотики и не отказалась от этой пагубной привычки даже во время беременности. Мне неприятно об этом говорить, но мой внук – латентный наркоман. Такие люди неадекватны. Узнав о предательстве Виктории, мальчик может сорваться с катушек и учинить любую глупость. Я врач с многолетним стажем, я знаю, о чем говорю.

Всем, кто был вхож в дом Масловых, бросалось в глаза негативное отношение старухи к Максиму. Внука бабка не любила и даже не скрывала этого. На фоне послушного рослого Костика, достигшего в спорте небывалых высот и поднявшегося довольно высоко по социальной лестнице, своевольный невысокий Макс казался ей жалким недоразумением. Внук не был приспособлен ни к какому серьезному спорту, занимаясь какими-то невнятными восточными единоборствами, не обладал слухом и голосом, не любил рисовать, предпочитая сутками торчать в Интернете, общаясь, по выражению Нины Федоровны, с такими же никчемными человекоподобными особями, как и он сам. А после того, как Максим отказался поступать в медицинский, сделав выбор в пользу факультета филологии, Нина Федоровна окончательно убедилась в его душевном нездоровье.

Мало того, Максим оказался еще и тунеядцем. После окончания университета работать по специальности он не планировал, заявляя, что ведет какой-то там блог и имеет от этого неплохой доход. Нина Федоровна категорически отказывалась понимать, как это можно, не отправляясь каждый день на службу, иметь стабильный доход и считать себя преуспевающим бизнесменом. Когда Макс привел в дом Викусю, старуха взглянула в ее порочные глаза и сразу почувствовала, что добром это не кончится. И вот теперь Нина Федоровна откровенно наслаждалась своей проницательностью, переходя от одного приглашенного к другому и посвящая чужих людей в невеселые дела семьи.

Въехавший в ворота «Лексус» сына Нина Федоровна не заметила и, перейдя к двум дамам, присевшим на скамейку под буйными зарослями ирги, заговорила:

– Вы слышали новость? Костик женится на Виктории! О чем он только думает! Эта девка приехала откуда-то из Прибалтики, то ли из Литвы, то ли из Латвии, а это другое государство! В любой момент она может унести из дома все, что ей вздумается, и никто нам ее не выдаст!

Дамы согласно кивали, с интересом наблюдая, как от гаража к ним направляется именинник под ручку с невестой.

– Мой сын сошел с ума, – гремела Нина Федоровна, – если решил жениться на чухонке, да еще в такой политически сложный момент!

– Мама, я прошу тебя уважительно отзываться о Виктории, – строго заметил Маслов, представ перед очами грозной родительницы и не выпуская Викусиной руки. И, обращаясь к собравшимся, громко проговорил: – Добрый вечер, друзья! Спасибо, что приехали! Я вижу, мама уже успела ввести всех в курс дела. Это действительно так, мы с Викторией женимся. Сегодня мы подали заявление. Ровно через месяц приглашаю всех на свадьбу!

На лужайке произошло оживление, гости устремились к имениннику, обнимать и поздравлять с днем рождения и предстоящим бракосочетанием. Мужчины целовали Викусе ручки и говорили приличествующие случаю комплименты, женщины жеманно касались ее щеки щеками, изображая поцелуй. Собеседницы Нины Федоровны перестали кивать в такт ее словам и устремились к поздравляющим. Старуха присела на освободившуюся скамейку под иргой и с раздражением взирала на поздравительную церемонию. Перекрывая радостный гвалт гостей, за воротами просигналила машина. Затем еще раз. И еще. Нина Федоровна поднялась со скамьи, обиженно пробасив:

– Да, Костя, забыла тебе сказать. Вчера звонил Максим, просил, чтобы его встретили из аэропорта. Он какую-то громоздкую коробку тебе в подарок везет.

Бывший хоккеист сердито глянул на мать, махнул рукой и устремился по дорожке к добротному кирпичному забору, через который невозможно было ничего рассмотреть. Распахнув створки ворот, впустил на территорию участка старенький микроавтобус, сквозь лобовое стекло которого на переднем пассажирском сиденье виднелся улыбающийся Макс. Загорелый, обветренный, с яркими глазами цвета бутылочного стекла на узком лице и играющей на губах счастливой улыбкой, он был похож на капитана корабля, входящего в родной порт. Увидев отца, блогер распахнул дверцу автобуса и закричал: