заикаясь…

Олег очень старательно учился и преуспевал в учёбе. Любил он преимущественно гуманитарные дисциплины: историю, географию, русскую литературу. Тогда я вёл два литературных кружка: отдельно для восьмиклассников и отдельно для девятых и десятых классов. Занимались раз в неделю. Случалось, увидишь Олега в кружке старшеклассников и скажешь: „Олег, ваш кружок ведь будет в субботу“, а он: „Позвольте побыть здесь и послушать“. Что ж, не прогонишь ведь.

Тогда кружковцы-восьмиклассники собирали русский фольклор, и у меня и теперь хранится текст записанной Олегом сказки, рассказанной бабушкой Верой Васильевной. Много сказок собрали мы тогда для ученического альманаха „Юный литератор“, проиллюстрированный рисунками моей дочери Азы, соклассницей Олега.

Оба они в девятом классе состояли в редколлегии школьной стенной газеты „Крокодил“, выходившей еженедельно по понедельникам и являвшейся всякий раз большим событием в школьной жизни. Редактором газеты был Олег. Он умел организовывать вокруг себя самых живых корреспондентов. Газета изготовлялась у меня на квартире. За два-три дня до выпуска очередного номера он непременно придёт к нам и справится, как идут дела. Корректировал газету я, а рисунки к ней делала моя дочь и другая её соученица.

Однажды, замечаю, Олег и девочки, склонившись над газетой, что-то уж очень хохочут. А Олег прямо-таки заливается (он чудесно смеялся, весь смеялся). Я подошёл к ним, и они показали мне карикатуру, изображавшую Олега среди других опоздавших на урок. Олег был нарисован просунувшим лицо в дверь; очень похоже получилось. Нахохотавшись, Олег серьёзно сказал: „А что? Так и надо! Самокритика — большое дело“. После уроков школьных Олег — в своём сарайчике…»

Впрочем, об этом я могла бы рассказать уже сама, без помощи Даниила Алексеевича. Олег действительно любил мастерить. Это у него от деда Кошевого, а ещё больше от бабушки Веры. Ей, рано овдовевшей, приходилось делать по дому всякую мужскую работу, с топором и молотком она управлялась не хуже, чем с кухонным ножом и мясорубкой. Вот и Олег, как только выдастся свободная минута, всё, бывало, что-то делает в сарайчике — стучит по жести, ладит скворечницу, орудует на верстаке рубанком, зубилом, молотком. Смотришь на него иногда и думаешь: до чего же красиво, радостно всё он делает!

В то время Олег много писал стихов по-украински и по-русски. В 1940 году на художественной олимпиаде он получил за свои стихи три книги: «Основы ленинизма», «Капитал» и «Кобзарь». Помню, как Олег мечтал о том времени, когда он сможет прочесть «Капитал».

Он жадно учился и много хотел знать.

Война

В июне 1941 года закончились занятия в школе.

Олег перешёл в девятый класс. Ему шёл шестнадцатый год. Летом он собирался проведать родные места и вместе с бабушкой прокатиться сначала в милые Прилуки, потом — в Бердичев, где жила моя сестра Наталья Николаевна.

Начали готовиться в дорогу. Укладывали чемоданы, изучали расписание поездов. Поездка обещала быть интересной. По дороге Олег мечтал заглянуть в Ржищев. Представлял себе, как встретится со своими друзьями, вспоминал свою лодку, гулянье по Днепру, костры по ночам, песни, Раду Власенко…

И вдруг всё изменилось. Вышло так, что брату Николаю необходим был чертёжник.

— Олег, хочешь поработать?

— Теперь? — удивился сын. — Дядя Коля, право же, не могу. В дорогу собираюсь.

Николай обнял своего племянника и заглянул ему в глаза:

— А может быть, ты меня выручишь, Олег? Работа, понимаешь, спешная. И всего — на неделю. Сам я никак не справлюсь. Поможешь?

Олег растерялся. Да не шутит ли дядя Николай? Оставаться, когда уже билеты куплены!

— А как же бабушка? Она же не захочет меня ждать.

— Ничего. Бабуся доедет и одна. Не маленькая.

Олег заколебался:

— Ох, дядя Коля, и задал ты мне задачу!

— А я и не принуждаю, Олег. Хочешь — поезжай. Буду искать себе другого чертёжника. Может быть, и найду. Наверное найду.

И Олег не поехал. Условились, что бабушка поедет одна, а немного погодя приедет в Бердичев и Олег.

Двадцать второго июня было воскресенье. В этот день, как всегда в выходной, у Олега собрались товарищи.

Разговаривали, перебивая друг друга, завели патефон. Кто-то включил радио…

Я работала на грядках во дворе. Слышу, в комнате стало необычно тихо. Чей-то смех резко оборвали:

— Замолчи!

Вдруг из комнаты выбежал бледный Олег:

— Мама, война! Немцы напали на нас!

Мне показалось, что сын дрожит всем телом, голос его срывался.

— Правда… правда ли это? Кто тебе сказал?

— Иди послушай радио!

В тишине слушали мы обращение правительства к народу.

— Что же теперь будет? — тревожно спросила я у Олега.

Он подошёл ко мне и крепко-крепко, как это делал маленьким, прильнул к моей мокрой от слёз щеке.

«Отпусти меня!»

Вскоре многие школьники были направлены в колхоз, на полевые работы, и Олег был с ними.

Он очень волновался за бабушку, за мою сестру Наталью, за сестричек Лену и Светлану. Всех он в письмах просил как можно скорее приезжать к нам. Наконец они приехали, и Олег успокоился.

Краснодон жил напряжённой жизнью. Рабочие записывались в народное ополчение, формировали истребительные батальоны, на фронт шло пополнение.

Через некоторое время над Краснодоном начали появляться фашистские самолёты, на головы мирных людей посыпались бомбы. Налёты всё учащались.

Под обвалами умирали дети, горели дома, на смену счастью и благополучию шло великое горе.

В свободные минуты Олег не отходил от репродуктора. Фашизм скинул маску, и его настоящее лицо было омерзительно.

У Олега сжимались кулаки. Бездействие угнетало его. От репродуктора он бросался к бумаге и под голос диктора, сообщавшего о зверствах фашистов, о пожарах и горе, волнуясь, писал стихи.

Некоторые из них сохранились, остальные пропали.

На милую и горделивую,

На наш родимый мирный край,

На нашу Родину счастливую

Напал фашистский негодяй.

Все, как один, возьмём винтовки,

В бою не дрогнем никогда!

За нашу кровь, за наши слёзы

Мы отомстим врагу сполна!

Голосом, полным гнева, тоски и боли, Олег читал мне эти стихи.

Враг приближался к Краснодону. Всё тревожнее становилось в городе и на его окраинах. Начали готовиться к эвакуации. Моя сестра Наталья с детьми выехала далеко на восток. С шахт увозили оборудование.

Пока трест «Краснодонуголь» вывозил своё имущество, рабочие и служащие выехали в Верхне-Курмоярскую станицу — строить оборонительные рубежи. Выехал туда и мой брат Николай. Немцы были уже у Ростова.

Дома у нас собирались к отъезду; с минуты на минуту ждали эшелона.

Олег