было максимально безопасным. Даже чекисты косились на меня в те дни настороженно. Решили, человек — фанатик своего дела. Тем более, никто из них ведь не знал, что мы, в некотором роде, коллеги. Я замудохал всех своим параноидальным желанием прикрыть каждый угол, закоулок или точку, откуда можно было бы нанести вред кубинцу. Меня даже тихонько отвели в сторонку и попросили не истерить. Но дело в том, что понятие безопасности сотрудников комитета в 1972 году сильно отличалось от моих понятий — человека, знающего, как, кого и каким способом ухитрялись «убрать» в 90-е. Лично, конечно, не сталкивался, был слишком мал, но в силу специфики работы представление имею. По моему мнению, вся хвалёная безопасность комитетчиков строилась на уверенности, враги не посмеют действовать нагло, не попадут на территорию, не проскочат незамеченными. А когда я напомнил чекистам про убийство Кеннеди, вообще-то президента, которого не смогли уберечь, на меня вообще посмотрели, как на психа. Потому, наверное, и решили выполнить все мои озвученные требования, относительно безопасности. Подумали, у человека с башкой явно «бо-бо». Сделаем, что просит. Соответственно, теперь по всем точкам, с которых можно произвести выстрел, сидели чекисты. Но и это не придавало мне уверенности. Потому как лично я понимаю наверняка, если бы захотел выполнить задание хозяев, выполнил бы. Не знаю, откуда такая уверенность. Скорее всего, отголоски сознания Максима Сергеевича дают о себе знать.

В общем, я все время старался находиться максимально близко с команданте. И на крайний случай, без преувеличения, рассматривал вариант, в котором мне придется его прикрывать. С одной стороны, от этого было как-то смешно. Ну, какой, к чертовой матери, из меня герой? С другой стороны, естественно, вообще ни хрена не смешно. Одно дело изображать героя, к примеру, в «бронике», где риск снижается. Хотя, выстрел в голову никто не отменял. А хорошие снайпера еще со времен Великой Отечественной, (Смотри — Второй мировой) уже имеются. И совсем другое дело, отдать свою новую жизнь за лидера Кубы. Похвально, почетно, но глупо. Тем более, я же — не кошка. У меня семи запасных вариантов не имеется. Тут насчет Беляева, и то не понял, за какие заслуги меня в него закинуло.

Кастро, наоборот, был максимально расслаблен, вел себя свободно, на ровне со всеми. И вообще, демонстрировал огромную радость и дружелюбие. Ясен хрен! Ему-то что грустить. Он даже при ужасной жаре, расхаживая по заводу в военной форме и ботинках, чувствовал себя прекрасно. Ни капельки пота не стекло по его мужественному лицу. Рядом с этим человеком я начал испытывать комплексы неполноценности.

Неловкая ситуация возникла только после демонстрационного полета того самого сверхзвукового, пассажирского ТУ-144, который поднялся в небо с аэродрома, находящегося на территории завода.

Команданте с интересом наблюдаю весь процесс, а потом заявил, мол, он просто обязан посмотреть «птичку» изнутри. Так нам перевел его слова сын какого-то испанского коммуниста или революционера. Не запомнил деталей славной биографии отца этого гражданина. Гражданин выступал в роли толмача.

Ну, как говорится, слово гостя — закон. Отправились мы смотреть самолет изнутри. Как говорила героиня одного фильма — А вы его видели? А Вы его щупали? Видимо, команданте отличался очень скрупулезным подходом к возможному приобретению столь нехилого товара. Так-то дружба-дружбой, но не корову покупает человек.

Сопровождающие сначала немного напряглись. Косыгин сразу бросил в сторону Туполева вопросительный взгляд. Мол, все хорошо? Не обосремся? Алексей Андреевич уверенно, со спокойным выражением лица кивнул. Очень был уверен в том, что команданте оценит «тушку» по достоинству. А по итогу пришлось выкусить.

Когда мы оказались возле самолета, стоявшего в ангаре, часть сопровождающих тихонечко отползла в сторону. Постеснялись, наверное, бедолаги. Учитывая, что отсеялись именно те, кто имеет к заводу непосредственное отношение, я мысленно, сам с собой, посмеялся. Типа, не рискнули, что ли?

Делегация зашла внутрь. Кастро и Косыгин уселись в кресла. На кой черт это председателю совмина, не понял. Наверное, за компанию. Уж он-то в самолете может насидеться до одури. Потом принялись рассаживаться и остальные. Видимо, решили брать пример с высшего руководства. Я скромненько остался в проходе, постоянно оглядываясь по сторонам. Моя паранойя ни чуть не становилась меньше.

Алексей Андреевич стал рассказывать о том, что из себя представляет этот лайнер, какие у него высокие лётные качества. И скоростные, и комфортные, и так далее. Короче, в какой-то момент я чуть не прослезился. Если верить словам Туполева мы все сейчас прикоснулись к настоящему чуду. Фидель выслушал слова конструктора внимательно, в переводе, естественно. А затем вдруг начал задавать вполне конкретные вопросы, которых от него, судя по вытянувшимся лицам провожатых, не ожидали.

— Какая дальность полёта? Какой расход топлива? Какие шумовые характеристики?

Туполев, все ещё с выражением уверенности на лице, назвал цифры. Фидель взял у одного из своих кубинцев салфетку, ручку и начал подсчитывать. Окружающие его люди замерли, затаив дыхание. Считал-считал команданте, а потом поднял голову, оторвавшись от своих записей и огорошил народ:

— Нет, нам такой самолёт не подходит. Во-первых, он дорог; во-вторых, он шумен… И, в-третьих, он до Кубы без посадки не долетит, а с посадкой будет еще дороже. Вы сейчас рассчитываете его на шесть тысяч километров дальности, а пока добились только четырех тысяч километров, поэтому надо ещё очень серьезно поработать. Тем не менее…Мы вас поздравляем с тем, что вы делаете такую интересную машину, но надеемся, что в Советском Союзе достаточно специалистов, которые доведут этот самолёт до таких показателей, когда он сможет летать на Кубу без промежуточной посадки, тогда мы его будем покупать.

Косыгин еще пару секунд смотрел на переводчика, будто ожидая продолжения.

— Но… — Туполев вообще обалдел от столь неожиданного вывода. Видимо, Алексей Андреевич реально был уверен в том, что самолет произведёт правильное впечатление на команданте. Хотя, лицо он, конечно, пытался держать.

— Я впервые на авиационном заводе. Но мы знаем о том, как развита в Советском Союзе техника. Мы знаем о существовании станков с программным устройством. Мы знаем о качестве и уровне продукции. Мы знаем о самолёте Ту-144 и увидели его здесь. Мы разговаривали с рабочими, мы увидели, как собирается самолёт, видели его готовым — это великолепная машина.

Добавил, наконец Фидель Кастро с улыбкой. Я так понял, чтоб подсластить пилюлю. Потому что, после его отъезда, уверен, конструкторское бюро Туполева получит несколько непрозрачных намеков на то, что не мешало бы работать лучше.

После слов команданте и обмена приятностями, мы им — самолет, они нам — дулю с маслом, наконец, все участники эксперимента вывалились на улицу.

— Так… Воротников… — Косыгин махнул рукой, подзывая первого секретаря обкома. — Сейчас товарища Кастро отвозим в «Кораблик». Пусть отдыхает. Завтра у нас — Атомная. Потом — торжественный ужин.

Воротников кивнул, а затем дал команду остальным, дабы они не поперлись следом. Потому что ехать всем скопом в резиденцию, приготовленную для гостя — это идиотизм.

Я, вместе с руководством завода и Туполевым, проводил делегацию к машинам. Сунув руки в карманы, с облегчением наблюдал, как товарищи с солнечной Кубы покидают вверенную мне территорию. Первая часть мероприятия прошла хорошо. Кастро — жив, здоров. Теперь осталось так же хорошо пережить основной сценарий этого спектакля о любви и смерти. Где живых и здоровых будет гораздо меньше.

В общем, именно в данную секунду мне была нужна Александра Сергеевна. Надеюсь, она уже вернулась и ждёт меня в кабинете. Как договаривались.

Глава 8

В которой точно становится понятно, кто убил жену инженера, но я в это время занят другими делами

Ниночка Филатова испытывала сильное волнение. Можно даже сказать, сильную тревогу. Нет… Слишком слабо… Ниночка была в панике. Причин для этого имелось несколько. Первая, самая главная, где-то она ошиблась. Просчиталась. Где? Непонятно.

Максим Сергеевич, сукин сын, вел себя так, как по идее вести не должен. Нина Ивановна была уверена, она все оценила верно. Контакты с Марковым, загадочные отношения с Комаровой, Маслов с его нелепым побегом, эти трижды проклятые чертежи… Да и вообще…В Беляеве слишком много странностей. Все, конечно, имеют тараканов в голове. Но тараканы Максима Сергеевича ведут себя не менее гадски, чем он сам. Они, эти тараканы, будто