— Какие номера? — Комарова сделал совершенно невинный взгляд и даже проявила немного недовольства. Мол, что ж Вы, Максим Сергеевич, вечно про меня какую-то ерунду думаете? Вот таким стало ее лицо. И это — человек, который постоянно мутит всякую херню за моей спиной… Вот уж точно непробиваемая особа.

— Слушайте… — Меня снова начало накрывать раздражение, — Прекратите, ради бога. Прекратите! Сколько раз говорить, не считайте Вы других глупее себя. Я, конечно, понимаю, дедушка, пусть земля ему будет пухом, знатно научил вас путать следы и врать, как в последний раз. При этом, не моргнув ни разу, но…Достали Вы уже, Александра Сергеевна, меня своими закидонами. На хрена полезли обниматься с Кастро и при этом еще что-то нашептывали ему на ушко? Не хотите объясниться? Вроде бы, насколько мне помнится, мы договаривались только о вручении цветов. И сразу говорю… Не вздумайте сейчас петь про то, что Вы этому горячему кубинскому мужчине рассказывали о своих чувствах или симпатии. Не поверю.

Комарова, поджала губы и отвернулась к окну, демонстрируя, насколько больно ей переносить моё недоверие. Нет… Не та блондинка стала актрисой… Точно не та… Ее простой жест взбесил меня окончательно.

Подскочил к Комаровой, хотя это было не просто, Александра Сергеевна сидела за столом и я, задев угол, чуть не полетел носом вперед, схватил ее за руку, а потом потянул вверх, вынуждая подняться.

— Мне больно! — Она попыталась освободить конечность, но я слишком злился, чтоб позволить ей это сделать.

— Какого черта тебе надо? Вот объясни мне! Реально. Какого черта надо⁈ Что я должен сделать, чтоб ты поняла, мне можно доверять. Мы с тобой в одной лодке. И это ни хрена не шутки. Это, блин, вопрос жизни и смерти. Без преувеличения. Я ведь рассказал тебе правду о себе. Всю!

В этот момент где-то очень глубоко, как это и случается, сильно не вовремя, завозилась и подняла голову совесть, которая погрозила мне издалека пальчиком. Она, эта совесть, явно намекала, всю правду я Комаровой точно не рассказал. И не очень правильно предъявлять в данном случае за откровенность.

В общем…не знаю, в чем именно было дело. Может, в усталости. А я действительно устал. Очень устал. И морально, и физически. Может, в том, что сказанные вслух насчет серьёзности ситуации слова, обрели для меня четкую форму. Затрудняюсь ответить. Но я выпустил руку Комаровой, подошел к диванчику, сел на него и понял, да гори оно все огнем. Барахтаюсь, как дурак. Туда бегу, сюда бегу… Этого пытаюсь поймать, того пытаюсь застукать…И все равно получается какая-то херня.

— Я тебя помню. — Выдала задумчивым тоном Александра Сергеевна. Фраза была крайне неожиданной, а главное — совершенно непонятной.

Причем, мы с ней совершенно естественно вдруг перешли на «ты» и сделали это как-то естественно, без напрягов.

— Не понял? — Я поднял голову и посмотрел на Комарову, которая стояла возле стола, в той же позе, в которой я ее отпустил. Садиться обратно на стул она не торопилась.

— Я помню, как ты приходил к деду. Не сразу вспомнила, если честно. Запах…Помнишь, твой пиджак лежал на диване? Еще села тогда рядом и ты говорил, чтоб оставила в покое твою вещь. А я никак не могла сообразить, что за ерунда происходит. Почему запах такой знакомый. Только позже догадалась. Дед приучил меня запоминать такие нюансы по ассоциациям. Ты приходил к нам домой. Говорил с ним о чем-то. Я вернулась как раз из школы…Ассоциация, связанная с запахом — твой взгляд. Ты так посмотрел тогда…Странно посмотрел. Будто пытался разглядеть, что у меня внутри. А взгляд при этом был холодный. Как у змеи, которая думает, укусить или не трогать. Вот и запомнилось. Ассоциация такая взгляд равно запах…Связаны, понимаешь? Поэтому, когда снова его почувствовала, именно этот одеколон вперемешку с еще чем-то… Может, мыло особенное. Не знаю… Сработала «запоминалочка».

Я молча слушал Комарову, вообще не понимая, о чем она говорит. Вернее, не так. О чем говорит, понимал. Не идиот же. Смысл доходит сразу. Я сам описываемый ею момент видел в одном из воспоминаний Беляева. Но к чему это сейчас?

— Потом, когда ты ушел, а я вернулась домой, дед сказал, чтоб никогда, ни при каких условиях не имела с тобой никаких дел. Сказал, ты опасен.

Александра Сергеевна выдала финальную часть своей фееричной речи, и уставилась на меня. Уже без слов. Видимо ожидала какой-то реакции. Я, соответственно, уставился на нее.

А потом все же не выдержав спросил.

— Ты серьёзно?

— Что именно? — Комарова от моего вопроса растерялась. Наверное, ждала чего-то другого. Может, к примеру, что я начну уверять ее в своей искренности и надёжности. Упаду в ноги. Буду каяться. Короче, явно ее ожидания не совпали с моими возможностями.

— Ты серьезно продолжаешь видеть во мне врага только потому что херову тучу лет назад твой дед сказал очевидную вещь? Реально?

— Не понимаю твоего тона… — Александра Сергеевна начала злиться. По крайней мере, об этом говорил тот факт, что стоя возле стола, она постукивала по нему кончиками пальцев.

— Господи…как все сложно… — Я закрыл лицо ладонями, секунду сидел в такой позе, потом провел ими по лицу, словно стирая усталость, и снова посмотрел на Комарову. — Саша…Я тебе русским, человеческим языком сказал, да, блин, шпион. Я — шпион. Я — нелегал. Я — совсем не тот, кем меня все считают. Ясен пень, в то время в моей башке были совсем другие мысли. И вполне возможно, Ершов прекрасно понял, мне доверять нельзя. На секундочку, он работал в СМЕРШе. Он ловил шпионов. В том числе, таких, как я. Но это было давно! Мне что надо сделать? На крови поклясться? Дать обет верности? Что⁈ Просто скажи и все, буду понимать. Ну, так же вообще невозможно…У меня чувство постоянно возникает, будто я участвую в каком-то спектакле, где каждый актер пытается на себя натянуть еще парочку масок…

— Не надо клятвы на крови…– Комарова резко сорвалась с места, подошла ко мне быстрым шагом и села рядом. Потом подумала немного и вообще взяла мою руку, прижав ее к своей груди. — Просто расскажи мне все. Я вижу, ты скрываешь важные вещи. Не понимаю, какие. Казалось бы, что может быть хуже того, что есть? Но…Сложно объяснить…Чувствую, есть еще что-то. Ты какой-то…не такой. Я ведь наблюдала за тобой со стороны, когда начал ездить на завод. До того, как произошло все это со Львом Ивановичем. И…Будто подменили человека. Внешне — такой же. А внутри — вообще не то. Не могу я поэтому полностью быть с тобой откровенной. И слова деда постоянно вспоминаю поэтому…

Комарова осеклась, не договорив, потому что я засмеялся. Да. Просто начал хихикать. Сначала тихо. Потом по нарастающей. Пока не заржал в голос. И главное, не мог остановиться.

Александра Сергеевна от злости в одну секунду покраснела, отшвырнула мою руку и попыталась вскочить с дивана. Говорю, попыталась, потому что я успел ее поймать.

— Да сядь…Не над тобой смеюсь…Над всей ситуацией… Ооооох…блин…

Я покачал головой. Приступ веселья пошел на убыль, но все равно еще прорывалось изнутри желание хохотать до слез. Просто представил, как говорю правду Комаровой. Вернее, как она слушает эту правду. Хотя…Александра Сергеевна делает искренности, ну, хорошо…

— В общем…договорились. Фух…подожди…– Я выдохнул, чтоб успокоиться ещё больше. — Рассказываю тебе все, как есть. Полностью. Да? И мы спокойно занимаемся намеченными делами дальше. Так? Нормально. Без двойных подтекстов, без отходных путей, без ожидания подставы друг от друга. Правду, значит…Слушай… Ты точно уверена, что хочешь этого? Сразу говорю, правда покажется тебе…Назовём это так…Немного фантастической.

Комарова начала меня уверять, будто готова услышать любые откровения. А я смотрел на нее в этот момент и думал. Чем черт не шутит…Может, действительно рубануть прям в лоб. Все, что произошло.

— Саш…В общем, я не Максим Сергеевич. Вообще не он. Вернее…Меня тоже зовут Максим Сергеевич… Но я жил в другое время. Я жил в 2023 году. Работал адвокатом. Потом меня подставили с одной историей. Сначала подставили, а затем убили. Только я не умер, а оказался здесь, в теле Беляева. Который, кстати, тоже умер. Но Беляева конкретно ты угробила. Своей «болталочкой». Сердечко у него не выдержало…

— Стоп!

Комарова подалась вперёд и зажала мне рот ладонью. Несколько секунд мы так