надо было, убить себя? Или, едва вы появились, тут же дать приказ расстрелять тех, кто меня спас?

— Они убили много наших ребят.

— Конкретно они? Ты фонариком подсвечивал, когда они это делали?

— А я не прав? — спросил он с вызовом. — Они такие радушные, пока им что-то надо. Для них мы не более чем насекомые, которых можно использовать, а потом выбросить!

— Хорошо. Давай, прямо сейчас возвращаемся и устраиваем бойню. Выжигаем деревню из женщин и детей. Прямо всех под корень. Просто потому, что они курги.

— Они враги. В другой ситуации мы бы так и поступили.

— Но сейчас не другая ситуация, Зерис.

— Сейчас не другая ситуация, но и Элиадирас, которого я знал, тоже был иным, — ответил он негромко. — Он бы разобрался с этим вопросом в то же мгновение, едва представилась бы возможность.

Повисла недолгая тишина.

— Возможно, — немного помолчав, произнёс я. — Возможно я изменился. Заражённый ересью и ищущий чуть другой путь, отличающийся от кровопролития. Но я не забыл, что такое честь и достоинство. Как не забыли наши основатели Властители, некоторые из которых также заключали договора с курги. Обвинишь и их в ереси?

— Курги с удовольствием перерезали бы нам всем глотки, представься такая возможность. Неизвестно, как они вскружили голову тому Тагеру Региони, переманив его на свою сторону. И неизвестно, что как они могли вскружить голову тебе. Может вы оба под пси-воздействием.

— У меня иммунитет.

— С каких вдруг пор?

— С так самых пор, как я заразился ересью. И вообще, раз ничего, кроме как их всех перерезать, ты предложить не можешь, я предположу, что ты попросту ничего об этом не знаешь.

— Но знаю, что такое ересь, и как она распространяется. Как сначала ты поступаешь так, как никогда бы не поступил, поддаёшься тому, что всегда отвергал. Безобидные вещи становятся всё более явными и навязчивыми. Как меняются твои родные и знакомые, пока не погружаются в ересь с ушами, после чего спасать уже кого-либо нет ни смысла, ни возможности. Всё начинается с малого.

— И что тогда? Обвиняешь меня в ереси? Попытаешься арестовать? Ты, до этого сидящий в какой-то грязной комнатушке, пока я всеми силами собирал вас обратно и искал путь к связи с Империей, и не особо рыпающийся? Твоя история отдаёт не меньшей ересью, а?

— Но я не связывался с этой грязью.

— Ты просто в ней сидел и ничего не делал.

Так, если я сбегаю за попкорном, то успею до момента, когда вы начнёте бить друг другу морды?

Мы сверлили друг друга взглядом, пока Грог молча расселся, лениво наблюдая за бортовыми камерами.

Так или иначе, я понимал претензию Зериса. Где проходит та тонкая грань, до которой ты человек, но после которой начинаешься погружаться в ересь? Разве что инквизиция может это сказать, но как мы знаем, и у неё случаются свои промахи, никто не идеален.

— Если тебе нечего больше добавить к сказанному, Зигфрид, — спокойно и ровно произнёс я, когда пауза затянулась, — поднимайте корабль выше. Зависнем на ночёвку, а поутру отправимся на кладбище техники посмотреть, что там. Как много вы уже обыскали?

— Половину, — ответил невозмутимый Грог. — По большей части там техника разных времён, как тёмных, так и уже имперских образцов. И ни одного трупа.

— Не хочешь узнать, куда они делись? — спросил Зигфрид.

— Хочу. Но сомневаюсь, что это курги. Они здесь лет сто, с их слов. А спасательные капсулы?

— Нашли одну. Она всмятку. Там всё перекрошено после падения.

— Завтра глянем, что и как, — решил я.

Мы поднялись за пределы атмосферы, где корабль мог плавать в невесомости, после чего включили искусственную гравитацию и легли спать. На нашем разговоре с Зигфридом спор и закончился. Ни вечером, ни наутро ни он, ни я не поднимали больше этого вопроса и старались лишний раз не смотреть друг на друга, ведя себя как обычно.

С первыми лучами мы направились в сторону кладбища техники.

Если остров был одним большим кратером с пологими склонами, но кладбище находилось на другой стороне от курги ближе к низине, покрытой даже днём дымкой. Место было довольно заметным. Деревья здесь не росли плотно, а отблески металла то и дело пробивались то тут, то там.

— А твой костюм? Ты оставил их у курги? — спросил Зигфрид, когда мы заходили на посадку.

— Да. Он весь пережёван существом.

— Ты успел его рассмотреть? Эту тварь? — сразу спросил Грог.

— Не сказать, что я даже понял, что увидел, — медленно и задумчиво ответил я, вспоминая тот момент.

— Хотя бы примерно, — предложил Зигфрид.

— Если примерно… то ни на что.

— Ни на что?

— Совершенно. Это… это было нечто иное, будто не из нашего мира, что даже мозг отказывается воспринимать. Я помню его как тёмное пятно, не более. У него было что-то вроде щупалец или какой-то вещи, как клей, который высох, и когда ты начинаешь его растягивать, получается что-то типа натянутой паутины. Вот с этим бы я сравнил конечности существа. Но что могу сказать точно, так это что броня от неё не сильно спасает. Оно пробивает её как бумагу.

— Как будешь без костюма? — поинтересовался Грог.

— Так же, как и всегда. Потом залетим и заберём его у курги. Уже дома я буду чинить его. Благо деталей хватает.

— У Тагера тоже есть броня, я так понимаю, — произнёс Зигфрид.

— Да, только обесточенная. Мы взяли ячейки из моей, так как у меня рация и маячок попросту в хлам. Так, ладно, садимся, приготовиться.

Корабль начал медленно приземляться в непосредственной близости от кладбища техники. Её было видно впереди даже между стволов деревьев. Возможно, это когда-то было огромное поле, которое было заставлено ею, однако после время и природа сделали своё дело, и теперь оно было частично укрыто кронами деревьев.

Едва корабль вздрогнул, я быстро пробежался пальцами по тумблерам, отключая машину.

— Грог, ты первый. Зигфрид, замкнёшь. Я без брони, поэтому пойду между вами.

— Хорошо.

— Принял.

— Отлично, тогда выдвигаемся.

В заданном порядке мы вышли наружу, едва кормовой люк открылся. Себе я взял самый обычный автомат, который, скорее, был успокоением, чем реальным оружием. Градомёт мне может попросту отдачей что-нибудь сломать, а это