И вот, как назло, уже вторую неделю не было дождя. А сегодня утром Тисса – женщина, которая приносила Амали ткань, одежду, требующую починки или перешивки, сделала ей замечание.

– Смердит от тебя, дорогуша, – поморщилась она. – Мыться надо, а то провоняешь нам и одежду всю. Ты чего с остальными купаться не ходишь?

– Стыдно мне, – буркнула Амали, опустив глаза.

– А вонять не стыдно?! – возмущённо всплеснула руками Тисса.

Амали молчала, думая: как бы ей выбрать время, чтобы на реке не было никого, и помыться. Но днем такое время было выкроить практически невозможно. Кто-то все время стирал, носил воду в ведрах, ловил рыбу. Тисса же расценила ее молчание по-своему.

– Если утром приду и ты будешь так же вонять, – брезгливо скривилась она, – за волосы потащу тебя к реке, и сама как следует выстираю. Ты же женщина! Где такое видано, чтоб от женщины несло, как от свиньи!

Амали промолчала, потупив взгляд. Но в тот же день она решилась отправиться к реке ночью и наконец, нормально искупаться. Пусть даже в ледяной реке. Может быть, это вовсе не так страшно, как она себе придумала.

Глубокой ночью, когда в селении все стихло, Амали поднялась с постели, взяла тонкий обмылок и чистое бельё, которое сшила себе из обрезков накануне и направилась к реке.

На карауле сегодня были Бор и Ханил. Жестокие ублюдки, которых даже местные женщины старались обходить их стороной. Амали сразу поняла, что они собой представляют, и предпочитала держаться от них подальше, боясь попасть под горячую руку. Бор звал ее горбатая и противно ржал. А Ханил обзывал уродиной и однажды даже швырнул в нее камень. Пока что они над ней только насмехались, стараясь, чтобы издёвок не видел старейшина. Но она прекрасно понимала, что эти двое легко могут перейти от насмешек к реальным действиям.

В ночной мгле Амали не было видно, поэтому, пригибаясь и ступая бесшумно, она шмыгнула через кусты и быстро через лаз, в обход заставы, покинула селение. Когда она убедилась, что ушла достаточно далеко и ее никто не увидит, наконец, смогла расправить спину, перестать хромать и идти уверенно и быстро, легко ступая по песчаному берегу вдоль реки.

Ночь была туманная и холодная. Амали намочила руку, проверяя воду – как она и думала, вода была ледяная. Можно бы было разжечь костёр, чтобы после купания просушить волосы и обсохнуть, но на это она не решилась, боясь привлечь внимание.

Наконец, собравшись с духом, Амали быстро скинула с себя одежду, размотала и сняла накладной горб. Сняла амулет Авара, предусмотрительно спрятав его под валун – слишком ценный артефакт, чтобы купаться в нем или бросать под открытым небом.

Распрямилась, расправилась, потянувшись всем телом, словно кошка. Холодный ветер касался кожи, поднимая по всему телу волну мелких мурашек. Потом без раздумий решительно бросилась в воду, пока вкрай не озябла. Она мылась торопливо, так быстро, насколько только была способна. Терла неистово тело намыленной тряпкой, дрожала и стучала зубами. Окунувшись с головой, вынырнула, намылила голову, еще нырок. Холодная вода, казалось, колола кожу тонкими иглами, и Амали спешила поскорее закончить. Вдруг ей показалось, что она услышала чей-то голос.

Амали замерла, вслушиваясь в ночные шорохи и звуки. Вроде бы никого. Показалось.

Она нырнула в последний раз, вынырнула и бросилась на берег – скорее вытереться и согреться, и вернуться в хижину под тяжелое, пахнущее затхлостью, но теплое одеяло.

Но только он сделала шаг, как неподалёку отчётливо хрустнула ветка. Амалиотступила на шаг назад – одеться она не успеет.

– Эй, Ханил, ты посмотри, кто тут у нас! – голос Бора, противный смех.

Амали бросилась обратно в реку, залезла в воду по шею, чувствуя, как подскочил пульс, о холоде как-то быстро позабылось. Кинжал, ракшас, кинжал остался на берегу!

– Горбатая, ты что ли? – двое появились из-за кустов и теперь насмешливо глазели на Амали, у которой только голова торчала из воды.

Амали не отвечала, молила мысленно богов, чтоб эти двое скорее оставили ее в покое и ушли. И в то же время он знала, что все тщетно. Они не уйдут.

– А что ты по ночам моешься, горбатая? – заржал Бор. – Боишься, что других баб тошнить начнет от твоего вида?

Амали молчала, чувствуя, как коченеют руки и ноги. Среди презренных телесные уродства были не редкостью, но эти ублюдки почему-то прицепились именно к ней. И ответ Амали знала: потому что она чужачка. За других есть кому заступиться, поэтому эти два ничтожества оттачивают свои комплексы на ней.

– Вылезай из воды, – велел Ханил, что-то злое и кровожадное мелькнуло в его взгляде.

– Нет, уходите, – как можно спокойнее сказала Амали.

– Да выходи, не бойся, – по-звериному оскалился Бор, подошёл, присел, разглядывая ее маленькими глазами из-под тяжелых бровей.

– А мордашка у тебя ничего, если умыть, – без тени насмешки сказал Ханил, все с той же кровожадностью глядя на Амали.

Она опустила глаза, отступила еще на шаг, уходя глубже в воду. Сделать рывок, добежать до кинжала и прирезать этих ублюдков.

– Ничего?! – громко заржал Бор. – В темноте-то и старуха может красоткой показаться.

Бор подошел к одежде Амали, пнул ногой тряпки, из них выкатился накладной горб.

– А это что?! – удивлённо воскликнул он, и только было наклонился поднять, как Амали оттолкнулась от дна и рванула на берег.

Кинжал уже был близок, там под одеждой, стоит прыгнуть, просунуть руку, схватить...

Грубые, сильные пальцы ухватили ее за плечи и отшвырнули на землю. Амали вскрикнула, ухватившись за ушибленный локоть. Удар в живот тяжелым растоптанным ботинком заставил согнуться пополам. Потом ее резко подняли, встряхнули. Злой щербатый оскал Ханила. Животный дикий взгляд, жадно шарящий по ее нагому телу.

– А вот ты какая! – насмешливый, похабный голос Бора прозвучал над ухом, грубая рука больно сжала грудь.

– Не нужно, прошу, – как можно тише и жалобнее сказала она. Нужно казаться слабой.

Амали ощутила дыхание Ханила на своей щеке, он был слишком близко, разглядывал ее так пристально, что она закрыла глаза и сглотнула, интуитивно опасаясь встретить его звериный взгляд снова. Бор кружил волком вокруг, пока Ханил ее держал.

– Ты смотри! И горб пропал, и ноги погляди какие, и задок... М-м-м! А что ж ты уродкой-то прикидывались? Прячешься, поди? Порешала кого-то из знати? А?

Резкий шлепок по голому заду заставил Амали вздрогнуть.

– Отпустите! – она подняла глаза и теперь глядела на Ханила, пыталась наладить визуальный контакт, но взгляд его был затуманен и продолжал жадно шарить по ее телу. – Отпустите, прошу. Я сделаю все, что скажете.

Она и впрямь была готова ко всему. Мысль о том, что эти двое ее изнасилуют пугала меньше, чем то, что они ее отправят обратно в Империю. И если ее не казнят Сорахашер, это сделает орден, а она очень-очень хотела жить. В конце концов, еще оставался шанс спасти и свое тело и душу. Как только эти двое расслабляться, как только потеряют бдительность, она зарежет их без раздумий.