издательство «Галлимар». Старому колдуну вряд ли понравился бы здешний свет. Слишком яркий и резкий, он снимает с вещей покров тайны. Потускневшие глаза пророков гораздо лучше приспособлены к полутонам. Каждая страница у Юнгера наполнена символами, озарениями, видениями. Метафизику материального мира он выражает через образы.

«Всеобщий прогресс предполагает количественную оценку предметов и человеческих существ и превращает их в цифры»[5].

«Нужно смотреть на людей, как на носителей знамений, как на сигнальные фонари».

«Здесь обитают боги, имени которых мне знать не нужно. Они затеряны в божественном, как деревья в лесу».

«Один-единственный день на Цейлоне. Вероятно, было бы лучше не таскаться от храма к храму, а засвидетельствовать наше почтение нескольким старым деревьям».

«Демифологизация нацелена на подчинение личности и ее поведения законам машинного мира».

«Чем меньше внимания мы обращаем на различия, тем сильнее становится наша интуиция: мы слышим не шум отдельных деревьев, а ответ леса ветру».

«Плата за вход. Порой лучше заплатить за выход и больше не иметь никаких дел с обществом».

«Постоянно растущая поспешность — это признак превращения мира в набор цифр».

«Когда-то и пчелы открыли цветы и придали им форму сообразно своей любви. С тех пор в мире стало красивее».

Откуда взялась моя страсть к афоризмам, всевозможным остроумным изречениям и сентенциям? И почему я общему предпочитаю частное, а толпе — отдельных людей? Из-за моей фамилии? Тессон — это фрагмент чего-то, существовавшего в прошлом[6]. Его форма хранит память о бутылке. Вероятно, Тессон представляет собой существо, тоскующее по утраченному единству и стремящееся воссоединиться с Целым. Именно этим я и занимаюсь здесь, напиваясь один в лесу.

Юрий ушел по своим делам. Он никогда не вернется в город. На острове он обрел два необходимых для вольной жизни условия: одиночество и раздолье. В городе человеческое стадо может выжить только в том случае, если законы не позволяют его представителям впадать в крайности и регулируют их нужды. Когда несколько человек собираются вместе, неизбежно возникает административный аппарат. Эта истина стара, как первая неолитическая стоянка. В любой культуре, в любом типе отношений можно найти тому наглядное подтверждение. Если людей становится двое, появляется необходимость в управлении. И это впоследствии именуется соглашением сторон.

Лесные отшельники довольно скептически относятся к идее «городского сообщества», члены которого принимают решения, не опираясь на полицию и карательные органы, как если бы вдруг, ни с того ни с сего, толпа горожан осознала свою ответственность и обрела свободу. Эта утопия непременно переродится в кошмарную антиутопию. Город всегда будет вписан в пространство культуры, порядка и их законного детища — принуждения.

Воплощение идей анархо-пацифистского толка возможно только благодаря существованию обширных пустующих территорий: там, в отличие от города, опасность для жизни исходит от Природы, а не от Человека. Именно такие отдаленные уголки Земли могут оказаться вне досягаемости законов, диктуемых центральной властью и регулирующих отношения между людьми.

Помечтаем. В современном западном урбанизированном обществе без труда найдутся те, кто захочет убежать от стремительного городского темпа жизни и поселиться в таких местах, как Покойники или Заворотное. Уставшие от перенаселенных мегаполисов, управление которыми подразумевает внедрение все новых и новых правил человеческого общежития, ненавидящие гидру бюрократии, пресыщенные новыми технологиями, проникшими во все сферы жизни, и понимающие, какие социальные и этнические риски влечет за собой рост городов, эти люди решат покинуть свои квартиры и уйти в лес. Они построят дома на полянах, окруженных вековыми деревьями. Они придумают себе новую жизнь. Это движение можно сравнить с движением хиппи, но в его основе будут лежать иные мотивы. Хиппи убегали от угнетавшего их порядка. Новые жители леса устремятся прочь от разрушающего их хаоса. Что касается леса, он готов принять людей и привык к вечному возвращению.

Чтобы достичь внутренней свободы, человеку необходимы личное пространство и одиночество. Сюда же следует добавить возможность располагать своим временем, полную тишину, суровые условия жизни и близость великолепной природы. Сумма этих элементов равна байкальской хижине.

12 марта

Возвращаюсь на лед. В состоянии, близком к сомнамбулическому, прохожу тридцать километров и за семь часов достигаю мыса Покойники. Остаток дня провожу на скамейке возле избы Сергея, закутанный и неподвижный, как дряхлый дед. Дряхлый дед, который только что одолел тридцать километров в 31 °C ниже ноля.

Сергей садится рядом, и мы беседуем о людях, приезжающих на Байкал летом: англичане, швейцарцы, немцы.

— Люблю немцев, — говорит Сергей.

— Да, философия, музыка…

— Нет, машины.

Вечером у кровати ставлю зажженную свечу перед иконой Серафима Саровского, с которой я не расстаюсь. Переписываю фразу Юнгера, датированную декабрем 1968 года, и кладу листок бумаги перед образом: «Облака проплывают мимо бледной луны, вокруг которой тем временем совершает очередной виток американский космический корабль. Когда я ставлю свечу на могилу, эффект от этого действия ничтожен, но оно выражает многое. Свеча горит для всей Вселенной, подтверждает ее смысл. Когда американцы облетят Луну, это станет большим достижением, но смысла в нем будет мало».

Затем, в качестве награды за то, что подал знак Вселенной, выпиваю два с половиной литра пива. Оно снимает напряжение в ногах.

13 марта

Сегодня ночью мне снится какая-то неразбериха. В Париже такого со мной не случалось. Самым тривиальным объяснением подобному явлению было бы онейроидное расстройство. Но я склоняюсь к мысли, что гений этого места тайно посещает меня по ночам и, проникая в глубины психики, формирует содержание моих снов.

Утром на машине из Иркутска приехал Юра, старый добрый Юра — рыбак, который навещал меня несколько дней назад. Глаза у него совсем выцвели. Юра живет за счет рыбной ловли в маленькой деревянной избушке у мыса Покойники и помогает Сергею в тяжелой работе. Он только что провел два дня в Иркутске, чтобы восстановить документы, украденные еще в 1990-х годах.

— Три президента сменилось с тех пор, как я последний раз был в городе: Ельцин, Путин, Медведев.

— Что тебя больше всего поразило в Иркутске?

— Магазины! Там есть все. И чистота вокруг!

— А еще что?

— Люди. Они стали более вежливыми.

В полдень прощаюсь с Юрой, Сергеем и Наташей. На обратную дорогу мне понадобится три дня. Севернее бухты Покойники пересекаю замерзшее болото. Благодаря зиме можно передвигаться по местности, которая летом становится гиблой топью.

Возвращаюсь домой, следуя пройденному маршруту. Вечером останавливаюсь в зимовье у мыса Большой Солонцовый. Печка долго не растапливается. Наконец помещение начинает медленно нагреваться. Как кот, сижу у огня. Коты все поняли в этой жизни. Когда вернусь во Францию, нужно не забыть проверить, не опубликован ли там уже какой-нибудь «Психоанализ