— Да, это так, дорогая. Раньше я вел дела с семьей Вивиани и временами бывал в роскошном доме отца Никколо.

— К сожалению, вдруг вы куда-то пропали.

Когда это произошло, Никколо был еще совсем маленьким и интересовался делами семьи значительно меньше, чем сейчас, но он прекрасно помнил, как волновался отец из-за неожиданного исчезновения своего дорогого партнера.

— Тамошний климат был мне не по нутру и к тому же вредил моему здоровью, — ответил граф.

Прежде чем Никколо успел что-то сказать, к ним подошла стареющая дама в пышном темно-зеленом платье, которое шло бы ей намного больше, если бы вырез был не так глубок.

— Дорогой граф, — воскликнула она издали. Ее движения были неудержимыми, как ход светил. — Я непременно должна вас кое-кому представить!

— Прошу прощения, — поклонился граф.

Дама в зеленом, не церемонясь, схватила Людовико под руку и потащила прочь, не удостоив собеседников графа даже взглядом.

— Какая невоспитанность, — заметил Никколо.

— Это мадам Боссени, — рассмеявшись, отмахнулась Валентина. — Она по-прежнему ищет подходящего супруга для своей дочери.

— Мне она показалась скорее почтенной бабушкой, чем матерью с дочерьми на выданье.

— Именно.

— Вот оно что, — догадался Никколо.

— Лучше расскажи мне о графе. Что у вас произошло? И не пытайся убедить меня, что я выдумываю.

Они медленно двинулись по салону, кивая другим гостям, но не присоединяясь ни к одной из групп. Никколо наслаждался прикосновением ее руки, таким легким, но таким важным для него.

— Граф был деловым партнером моего отца. Он вращался в высших кругах общества.

— И?.. — продолжала допытываться Валентина.

— Как тебе известно, времена Наполеона были трудными для всех нас. Повсюду войска, война в разгаре, в битвах полегло столько солдат… Но граф Людовико, прости, граф фон Карнштайн, казалось, не имел к этому никакого отношения. А потом однажды просто исчез. Отец боялся, что его схватили представители тайной полиции, а может быть, даже убили без суда и следствия. Мы не могли его найти. В то время пропадали и другие именитые люди. Плохое было время.

— Так французы взяли его в плен?

— Я не знаю этого наверняка. Возможно, он прятался от преследователей. Мама тогда очень испугалась. Я увидел, что у нее просто слезы наворачивались на глаза. По-моему, она боялась, что нас может постичь та же судьба.

Валентина оглянулась в поисках графа. Ее глаза заблестели, и Никколо это совсем не понравилось. Вокруг Людовико вновь собрались гости, но сам граф словно находился в центре циклона: все вокруг говорили и смеялись, а он молчал и лишь загадочно улыбался.

— Прошлое графа фон Карнштайна исполнено тайн, — заметила Валентина. — Как интересно…

Никколо заметил, что Людовико смотрит на него. В темных глазах графа не отражались никакие чувства, но юному итальянцу показалось, что Людовико улыбается какой-то шутке, смысл которой оставался недоступным для всех остальных.

— А может быть, ему просто не нравилось, что в Италии так солнечно, — равнодушно заметил он.

Наконец Валентина отвлеклась от этого мрачного графа и вновь рассмеялась. Ее обворожительный смех заставил Никколо позабыть обо всех своих мнимых бедах.

— Вы тоже член блистательного круга? — Какой-то юноша, подойдя к ним, одарил Валентину похабной улыбкой.

— Не понимаю… — начал Никколо, но незнакомец грубо перебил его.

— Я имею в виду гулянку сегодня вечером. Мы бросим вызов судьбе, как и надлежит добрым христианам. Перекинемся в картишки, — отхлебнув вина, парень посмотрел на Никколо. — Или вы не игрок в фаро?

— Должно быть, вы меня с кем-то путаете, мсье…

— Жан-Батист Рауль де Базерат, — он поклонился. — С кем имею честь?

— Никколо Вивиани, шевалье д’Отранто. Боюсь, я действительно не игрок, как вы выразились.

— Тогда простите за беспокойство. Я видел, что вы беседовали с Людвигом, и подумал, что он договорился с вами о сегодняшней игре после приема.

— Так граф играет? — вмешалась Валентина.

— Да, дитя мое, — Базерат вновь улыбнулся, пригладив усы. — Но, конечно, только с друзьями, людьми чести. Все в разумных пределах, — он вновь повернулся к Никколо. — Прошу меня простить, я должен встретиться с моей дамой.

Никколо кивнул, и Базерат, подойдя к какой-то девушке, повел ее по салону.

— Ну и грубиян, — пробормотал Никколо.

— А по-моему, он смешной, — улыбнулась Валентина. — Знаешь, его род очень древний. Говорят, они могут проследить свое генеалогическое древо до времен крестовых походов в Палестину. Но постой-ка, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Она подвела Никколо к пожилому мужчине с большой лысиной, обрамленной пучками седых волос. Ему было лет шестьдесят, и по его лицу было видно, что он прожил полную и интересную жизнь.

— Никколо, позволь представить тебе Марка Августа Пикте[12]. Мсье Пикте, это Никколо Вивиани, шевалье д’Отранто. Мсье Пикте очень известен в научных кругах, и его слава разносится далеко за пределы женевского кантона. Он основал журнал «Британская библиотека».

— Я лишь посодействовал этому, Валентина. Этим занимались и мой брат Шарль, а также Фредерик Морис, — старик мягко улыбнулся.

— Для меня честь познакомиться с вами, мсье, — Никколо поклонился. — Слава прекрасного города Женевы, как центра знаний и учености, дошла и до Тосканы.

— Вы очень любезны, шевалье.

Они разошлись.

У Никколо уже голова гудела от всех этих имен, а ведь его представили не всем гостям. Но Валентина весь вечер не отходила от него, знакомила с присутствующими, рассказывала обо всем, что Никколо следует знать, и умело вела разговоры с гостями. Прием пролетел очень быстро.

Коппе, 1816 год

Утренняя прохлада освежала, хотя воздух был влажен от тумана. Одежда Никколо отсырела, пока он спускался к озеру. Мир прятался за серыми клубами тумана, словно стеснялся, не хотел, чтобы его видели. Все цвета исчезли, остался лишь серый разных оттенков. В мареве виднелись странные, фантастические очертания, которые вблизи оказывались обычными домами или деревьями.

Никколо шагал по этому загадочному миру. Все звуки были приглушены. Деревня медленно просыпалась: то там, то тут раздавался шум работы, но юный итальянец воображал, что это корабль-призрак выплывает на укутанное туманом озеро.

Никколо уже две недели гостил у семьи Лиотар и вынужден был признаться себе, что день за днем откладывает мысли об отъезде. Конечно, он надеялся, что благодаря связям Августа Лиотара его представят знаменитой мадам де Сталь, но в глубине души юноша понимал, что остался бы в Коппе и не будь такой перспективы. Разумеется, ему хотелось продолжить свое путешествие, но мысль о разлуке с Валентиной его пугала. К его удивлению, в Коппе было всего две улицы. По рассказам Валентины, Коппе представлялся юному графу маленьким городком, а вышло, что это деревня. Тем не менее селение располагалось вблизи Женевы, поэтому развлечений здесь хватало.