litbaza книги онлайнРоманыНевеста Сфинкса - Наталия Орбенина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 80
Перейти на страницу:
вышла, чтобы унять слезы, прошла несколько шагов по коридору и усилием воли заставила себя не плакать. Надо вернуться за стол, надо взять себя в руки и не раздражать мужа. Ведь она и так последнее время все в слезах, все в тоске. Кто вытерпит такое! Вот и не хочет он брать ее с собой. Нет, надо успокоиться и вернуться назад.

Она решительно развернулась, прошла по коридору к дверям столовой и уже почти дошла до двери, когда услышала разговор мужа и золовки. С поникшей головой, но на сей раз без слез, Серафима пошла прочь и заперлась в своей спальне.

На другой день поутру путешественники стояли у крытого экипажа у крыльца дома. Серафима вышла на крыльцо проводить мужа. Поверх домашнего платья она накинула шубку, но голова оставалась непокрытой. На мягкие пышные волосы, убранные, несмотря на раннее утро, как всегда аккуратно и с изяществом, плавно опускались снежинки. Викентий погладил ее по щеке, провел ладонью по волосам.

– Ну, жена, не шали тут одна без меня! – пошутил Соболев и почувствовал, как она вздрогнула от его, как казалось, невинной шутки.

Так что же, неужто Василиса угадала? Викентий непроизвольно оглянулся на сестру у экипажа. Та поймала его встревоженный взгляд и тотчас замерла в готовности. Мол, только прикажи. Я не поеду и денно и нощно стану стеречь семейную честь! Викентий подавил в себе невольное желание тотчас же остаться или и впрямь оставить сестру соглядатаем. Профессор поцеловал жену:

– Ступай. А то холодно, не дай бог, простынешь.

Она быстро пошёа наверх по ступеням, швейцар захлопнул дверь. Соболев стоял на тротуаре и ждал, что она обернется, улыбнется на прощание, помашет рукой или пошлет воздушный поцелуй. Нет, даже не оглянулась.

Соболев уселся в экипаж с тяжелым чувством. Почему жена не оглянулась? Почему так холодно простилась? Неужели она и в самом деле задумала дурное? Почему так грустна, так подавлена в последнее время. Что не ладится меж ними?

Не ладится! Вот подлинное слово! И верно, не ладится, а он не замечает, не понимает, что она страдает. А отчего Серафима страдает? Что кроется в этой изящной головке, какие мысли бродят? И тут Соболев с изумлением понял, что в последнее время вообще толком ни о чем серьезном с женой и не заговаривал, что он вообще серьезно с ней ни о чем не говорил никогда. Разве что один раз, когда сделал предложение, да и то ответ дали родители невесты…

Краска стыда поползла по лицу Соболева, когда он стал вспоминать свои опыты по воспитанию жены. Ах ты Боже мой! Как же он был слеп и глух! Почему слепое обожание и страсть так быстро уступили место менторскому тону дурного воспитателя? Уж не потому ли, милый друг, что все твои прежние страхи, с которыми ты жил все прежние годы, разом заговорили в тебе. Все твои прежние любовные неудачи и разочарования зашевелились в душе, словно многоголовый змей. И их мерзкое шипение заглушило голос подлинных чувств.

Соболев откинулся на подушки сиденья. Скоро и вокзал, а там и поезд на Москву. Бледное лицо профессора и плотно сжатые губы не на шутку испугали Василису. Поначалу они с Лавром весело болтали, потом притихли и со страхом посматривали на Викентия, который все больше погружался в мрачные размышления.

В какой-то миг он даже приказал остановиться и решил было повернуть назад. Несколько минут он сидел молча и смотрел в окно, раздумывая. Его спутники замерли, не шевелясь и не дыша. Наконец Соболев тяжко вздохнул:

– Трогай! – И лошадь резво побежала вперед. А там уже виднелся Николаевский вокзал, слышались удары колокола и гудки паровозов.

В Москве его принимали с восторгом. Но ни успех, ни бесконечные приглашения от московских знакомых и родственников не могли унять его тревоги. Он послал жене телеграмму, но не получил ответа, и это обстоятельство повергло Викентия в совершенное уныние. Он решил, что не останется дольше, наскоро завершил курс и, сославшись на недомогание, спешно отъехал.

По мере того как он приближался к дому, его тревога росла. А вместе с ней и чувство свершившейся катастрофы. Когда он распахнул дверь в дом, да так быстро, что даже опередил швейцара, тишина показалась ему подозрительной.

– Барыня где? Серафима Львовна?

– Уехали-с, – последовал ответ.

– Так, – Соболев почувствовал странное удовлетворение оттого, что его опасения полностью оправдываются. – А Петя?

– С ними-с, – швейцар поклонился.

– Куда же они отправились, черт побери! – уже не в силах сдержать себя закричал профессор.

– Не могу знать, батюшка. Не говорили-с, – швейцар поклонился еще ниже, полагая, что теперь его барин точно ударит, уж больно злы-с.

– Лушка где? Где Лушка? Она, поди, знает, куда барыня уехала?

– И Лушка с ними-с, – выдохнул швейцар.

Соболев взлетел по лестнице. Ворвался в спальню жены, распахнул гардероб. Да что тут поймешь, в этом бабьем царстве шелка и кружев! Метнулся к огромному зеркалу, на котором красовались шкатулочки с драгоценностями, поспешно открыл одну за другой. Камни подмигнули ему заговорщически, насмешливо. Вот, нас не взяли, нами пренебрегли, стало быть, есть и другие, более драгоценные экземпляры! Соболев застонал и присел на край кровати. Но запах жены, ее духов, ее кожи оказался теперь невыносим. Он встал и, шатаясь, побрел в детскую, но и там его встретила та же пустота. Только забытый плюшевый медвежонок валялся на полу. Соболев поднял его и, прижав к лицу, зарыдал.

Глава 11

Жуткие и таинственные фотографии, сделанные Когтищевым, не шли у Сердюкова из головы. Нет, братец, шутишь, не может такого быть, чтобы сначала изображение, а потом само событие, да еще так ярко и так страшно! Что-то тут не то, да только что? Да и сам Лавр Когтищев производит странное впечатление. Его, несомненно, можно назвать и изысканным, и элегантным. Как ни удивительно, но совершенно голый череп в соседстве с тонкой оправой золотых очков и сильно выдвинутой вперед челюстью делают его даже очень интересным, особенно для тех дам, которые не любят тривиальности и однообразия. Добавить мягкие складки модного костюма, яркий галстук и трость с серебряным набалдашником – неотразимый шик! Но что же, что, точно соринка в глазу, мешает любоваться молодым человеком? Что в нем такое, отталкивающее?

Оставим-ка мы пока этого Когтищева в сторонке да навестим другого молодого человека, тот вроде как поразумней да попроще.

И, приняв такое решение, следователь направился на квартиру к Егору Федоровичу Аристову, шурину безвременно погибшего Петра Соболева.

– Разве мы условились о вашем визите? – изумился Аристов,

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?