Словом, гостей набралась полная изба. Хорошо, если половину я хоть в лицо знала, а уж припомнить по именам и не пыталась. Затянули песню, почему-то веснянку. Я недовольно поёжилась, чувствуя себя старой сварливой бабкой: в такую ночь хорошо под одеялом сидеть, да предков добрым словом поминать, а не весну кликать — Мару[xv] злить. Но парни смеялись, якобы ненароком обнимая пригожих девок, те отшучивались, не убирая их рук и косясь на печку — смотрит ли Бояна?

Дошли до игр. Были и «Волки и овцы», чуть не заставившие шумную толпу, давно запутавшуюся, кто убегает, а кто догоняет, разнести дом. В маленькой для стольких бегающих людей комнате сталкивались, спотыкались и больше обнимались в тесноте, чем следовали правилам игры. Был и «Башмачник», принятый без удовольствия после догонялок. Рослого Петьку усадили «шить башмак» в центре комнаты, приговаривать «хорошенькие ножки, примерьте сапожки!» и ловить следующего ваду из хоровода. Ясно, Петька всё старался словить пригожих девиц, но те с визгом разбегались, нарушая порядок (а какая девка когда играла честно?). Наконец, робкие барышни согласились на «Сижу-посижу», а парням только того и надо!

— Братцы, сестрицы,

Примите меня!

Братцы, сестрицы,

Возьмите меня!

Развесёлый рыжий парень ощупью двигался вдоль сидящих по кругу, с явным удовольствием трогая руками каждого, попадающегося на пути. Завязанные глаза, скорее, веселили его, позволяя поближе ознакомиться с первыми красавицами. Впрочем, пару раз шутники-мальчишки подставляли под цепкие пальцы зады (а нечего наших девок лапать!), хохоча в голос, когда рыжий принимал их за пышные груди и с энтузиазмом ощупывал. «Иди до нас!», — хором скомандовала толпа и с радостным «Сижу-посижу» парень уселся на мои колени, принялся угадывать — чьи? Вообще-то, я не хотела играть — сидела чуть поодаль, стараясь не мешать веселиться другим, но не влезая сама. Но тут уж деваться некуда.

— Так, — не торопился голящий, — ох и острые коленки! — рыжий поёрзал, заставив меня закряхтеть, хотя следовало задержать дыхание, чтобы не догадался. — Уж не наш ли это башмачник? Хотя нет, с тем так приятно бы сидеть не было.

Вада ещё немного поугадывал, попутно нащупав у меня явные женские признаки и с уверенностью подтвердив, что сидит на коленях у парня. Уличённый во вранье, был с позором и улюлюканьем выгнан из круга, после чего сразу заявил, что игра в сиделки для малышни, а нам надо бы взяться за «Голубков». Парни тут же согласились с мудростью рыжего, изрядно раскрасневшиеся девки, кто от игр и духоты, кто от распитой втихомолку баклажки медовухи, поотпирались больше для виду и тоже согласились.

Первым по счилалочке выпало вадить малышу из Подлесок. Его три красавицы-сестрицы сразу подобрались и приосанились — вздумай кто посмеяться над любимым братом, они тоже в стороне стоять не станут. Но правила есть правила и смеяться никто не стал. В пару ему выпало сесть самой Любаве. Сестра и не подумала воротить нос, дескать, мал ещё для таких игр. Выпало по жребию — и пошла. Сели, как водится, спина к спине и по команде обернулись. Обернулись оба на восток — надо целоваться. Братислав, так звали мальца, уверенно, как взрослый, поклонился Любаве. Молвил:

— Прости, краса ненаглядная, что не голубь тебе достался, птенец. Дай только срок — крылья разверну, сама удивишься, какого сокола сегодня целовать пришлось.

Любава, не кривясь, улыбнулась и поцеловала будущего сокола в щёку. Мальчишка запунцовел, как рак, схватился за лицо… Потом выпрямился, кивнул и приложился губами к подставленной Любавиной щеке, став для этого, правда, на скамью.

— Как крылья развернёшь, залетай к нам в деревню, соколик, — засмеялась она, — авось и в другой раз найдётся, с кем в «Голубков» сыграть!

Забыв, что только что строил из себя взрослого мужа, Братислав вприпрыжку бросился к сёстрам и повис на шее у одной, взахлёб повторяя то, что они и так видели. Ох, Любава-Любава! Ещё одному парню надежду дала. А этот явно упрямый, подрастёт и впрямь сватов зашлёт, что делать станешь?

Каждая из сестёр Братислава успела посидеть на месте вады, а младшая Белава, светлоголовая, как полудница[xvi], и с наивными большими овечьими глазами даже целовала Серого. Тот в последний миг, правда, отвлёкся и повернулся к девушке щекой, так что поцелуй получился совсем детским, прямо как у Любавы с Братиславом. Ничего, может Серому ещё повезёт — внимательнее будет.

Хохотушку-Заряну перецеловали почти все парни, пока она, наконец, сообразила, что считалочка ну никак не может заканчиваться на ней постоянно и не бросилась в шуточной драке на распорядителя из Пограничья, с удовольствием подыгрывающего друзьям. Её подруга Стася, наплевав на условности, сама выбрала из толпы самых пригожих молодцев, не дав распорядителю сказать и слова, да только, как назло, каждый раз поворачивалась в противоположную от парня сторону, поэтому так и не одарила никого поцелуем. Петька, четыре раза подряд оказывавшийся с ней в паре и каждый раз, волнуясь, поворачивающийся неправильно, чуть было не сломал скамью со злости.

Дошла и до меня очередь, хотя я и надеялась, что бойкий распорядитель Байко меня не углядит. Стоило сесть на скамью, как место рядом тут же занял Серый. Вот спасибо, выручил! Целовать кого-нибудь едва знакомого совсем не хотелось. А и знакомого тоже. Играющие было зароптали, мол, без жребия не по правилам, но быстро угомонились — чего буянить из-за ерунды? Да и я не первая красавица, чтобы из-за меня драку чинить.

— Ты как? — Серый, садясь ко мне спиной, тронул ладонью плечо.

— Стесняюсь, — честно сказала я. — Игры эти…

— Не боись! Я с тобой! Хочешь, прямо сейчас всем объявлю, чтоб к тебе не подходили?

Я засмеялась. Вот уж защитник!

— Среди белых голубей

Скачет шустрый воробей,

Воробушек-пташка,

Серая рубашка.

Откликайся поскорей,

Вылетай-ка, не робей!

Толпа прокричала считалочку. Я наугад повернулась туда, куда уходит солнце. Серый тоже повернулся на запад.

— Целуй, не робей! Вылетай, воробей! — засмеялись парни.

Серый обвёл всех взглядом победителя, точно серебрушку на дороге нашёл. Развернулся ко мне, протянул руку. Зачем-то провёл пальцами по щеке — видать, в саже выпачкалась — у печки же сидела. Я только сейчас заметила, как он вытянулся, а ведь и двух лет не прошло с нашего знакомства. Серому пришлось наклониться, чтобы оказаться ближе к моему лицу. Вот дурак, отошёл бы на два шага, удобнее было бы! Я обхватила друга за шею и звонко чмокнула в нос. Парень ошалело замотал головой, послышался разочарованный вздох толпы. Я заозиралась, не понимая, что сделала не так.

— Каждому своё, — пожал плечами Серый. — А я вот так!

И перекинул меня через плечо. Я возмущённо задрыгала ногами и замолотила руками по спине приятеля, но быстро прекратила, смекнув, что задерётся подол. Толпа радостно захлопала:

— Так с ними и надо, с девками! Можно я тоже кого посимпатичнее унесу? Разбирай девок!