Мой собеседник не нашел ничего лучшего, как ответить вопросом на вопрос:

– А вы хотите, чтобы я спросил, откуда у вас взялся такой интерес?

Надо же, Макаров стал нападать на меня! «Не лезь, детка, туда, куда тебе не положено. Даже протекция Кирьянова тебе тут не поможет. У него – своя епархия, у меня – своя. А тебе, дорогуша, надо не маньяками интересоваться, а здоровыми мужчинами в самом расцвете сил. Между прочим, я тоже к ним отношусь», – прочитав все это в глазах главврача, я спросила:

– И все-таки, Иван Сергеевич, вы скажете мне, где конкретно находится в настоящее время тот тарасовский маньяк, или нет?

– Так я же вам уже сказал – Алексеева Анатолия Игоревича поместили в Тарасовскую областную психиатрическую больницу. Сбежать оттуда невозможно. Я в этом абсолютно уверен.

– Ну вот, именно такого ответа я от вас и ждала.

– Танечка, я рад, что смог вам помочь, – Макаров заметно расслабился.

Интересно, а что его до этого момента так сильно напрягало?

– Можно еще один вопрос?

– Конечно.

– Не стоит ли на психиатрическом учете Краснощекова Валерия Юрьевна?

– Я уточню это, – главврач психдиспансера повернулся к компьютеру, минут пять поковырялся в нем, затем сказал: – Краснощекова Валерия Юрьевна, пятьдесят шестого года рождения…

– Да-да, она самая. – Я с интересом наклонилась к его столу.

– Эту гражданку поставили на учет в девяносто четвертом году, после попытки суицида. У нее на глазах погиб сын, – пояснил главврач. – Через два года ее сняли с учета. А три года тому назад Краснощекова сама обратилась к специалистам нашего профиля по поводу своей затяжной депрессии. Ей назначили курс лечения, и она прошла его амбулаторно.

– И на сегодняшний момент она здорова? – уточнила я.

– Я бы сказал так – опасности для общества эта дама не представляет.

– Все ясно. Спасибо.

Макаров охотно предоставил мне информацию о моей клиентке, а вот насчет Алексеева он определенно что-то темнил. Может, этот маньяк на самом деле сбежал из психушки и взялся за старое? Я поняла, что не откажусь и от этой версии, пока не выясню местонахождение извращенца-некрофила. У меня было стойкое ощущение, что Иван Сергеевич ввел меня в заблуждение. Из психдиспансера я поехала в больницу. По дороге заскочила в продуктовый супермаркет, чтобы купить фрукты, и вскоре уже была на месте.

* * *

Областная психиатрическая больница состояла из нескольких корпусов постройки начала прошлого века, и некоторые здания больше походили на тюрьму, нежели лечебное учреждение. Конечно, я понимала, что навестить Алексеева мне не позволят, в лучшем случае примут передачу для него, но тем не менее решила попытаться. Выстояв небольшую очередь к справочному окошку, я спросила:

– Подскажите, пожалуйста, в какой палате лежит Анатолий Игоревич Алексеев?

– Когда он принят на госпитализацию? – уточнила пожилая женщина в белом халате и колпаке.

– Я точно не знаю. Дело в том, что я не местная, приехала навестить дядю из другого города. А мне сказали, что он уже несколько лет здесь лечится.

– Милая моя, знаешь, сколько талмудов мне надо перелопатить, чтобы найти твоего родственника?

– Догадываюсь, – я сунула в окошко сто рублей.

Женщина с удовольствием их взяла, повернулась к стеллажу, вынула толстенную книгу, положила ее на стол и начала просматривать списки.

– Так, есть Алексеев, – сказала она через пару минут, – Сергей Леонидович. Правильно?

– Нет, мне Анатолий Игоревич нужен.

– Значит, надо дальше искать. Этих Алексеевых, знаешь, сколько может быть? Почти как Ивановых.

– Представляю, – подтвердила я.

– Девушка, а зачем вам нужен Алексеев? – вдруг послышался чей-то голос за моей спиной.

Я оглянулась и увидела крупного мужчину в очках, одетого в хлопчатобумажный костюм голубого цвета.

– Он мой родственник. Хочу его навестить.

– Давайте отойдем со мной в стороночку, – предложил мужчина, осторожно взяв меня под локоток.

– Зачем? – насторожилась я.

– Поговорим.

– Ну хорошо, давайте поговорим, – согласилась я, наклонилась к окошку и предупредила: – Я отойду ненадолго.

– Иди, иди, милая, как найду твоего Алексеева, положу в книгу закладку.

– Ну так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила я медика.

– Девушка, я вижу, вы принесли своему родственнику фрукты, – мужчина в очках покосился на полиэтиленовый пакет, который я держала в руках. – А разве вы не знаете, что передачи ему запрещены?

– Это почему? Даже тем, кто отбывает наказание на зоне, разрешены передачи от родственников, а мой дядя – больной человек.

– Больной, и именно по этой причине фрукты ему без надобности.

– В смысле?

– Да он сам, извините меня, овощ. Питание таких больных осуществляется через систему.

– Неужели это правда?! А мне ничего об этом не сказали! – И я повторила ему байку о том, что приехала из другого города.

Доктор сделал вид, что поверил мне, а когда я замолчала, продолжил «выносить» мой мозг:

– Конечно, это похвально, что вы стараетесь не терять родственные связи, в наше время это очень ценно. Но поверьте мне: ваш дядя настолько серьезно болен, что вам лучше отказаться от его посещения. Не стоит вам на него смотреть. Это очень, очень удручающее зрелище.

– Я, знаете ли, не слабонервная.

– И все же, я рекомендую вам не испытывать свою психику на прочность. Такой молодой и красивой барышне, как вы, наверняка есть чем заняться в нашем городе. Сходите в кино, в краеведческий музей, устройте себе шопинг, в конце концов! – Незнакомец вдруг резко изменил тон, перейдя от снисходительно-покровительственного к требовательно-безапелляционному. – Здесь вам делать нечего! Поэтому – прошу на выход!

Нет, конечно, мне хватило бы наглости ему возразить, но я не стала этого делать. Нетрудно было догадаться, что официально достоверной информации об Алексееве я таким образом не добьюсь, поэтому я решила поискать другие пути. Вокруг этого маньяка так и веяло ореолом некой тайны, и это заставляло меня заподозрить, что он каким-то образом оказался на свободе.

– Ладно, вы меня убедили, – я сделала вид, что сдалась под натиском обстоятельств. – Пожалуй, я не пойду к дяде Толе. А то увижу его – еще расстроюсь, расплачусь…

– То-то же! Я рад, что вы прислушались к моему совету, – врач отпустил мою руку, подошел к окошку, наклонился к нему и что-то шепнул служительнице. Я не расслышала его слов, но догадалась, что он запретил ей давать мне какие-либо справки об этом пациенте. Затем оглянулся на меня и выразил свое недовольство: – Вы еще здесь? Пойдемте, я вас провожу!