Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно в тот день я задумался, а как вообще Соболев попал в больницу. Понятно, что он был алкоголиком, то завязывался, то развязывался, но почему он сорвался именно в этот раз, не мешало бы выяснить.
— Скажите, а как получить выписку из больницы? — спросил я у чёрно-белой парочки за стойкой.
И сразу после поликлиники отправился в библиотеку за учебниками, только ничего из этого не вышло. Учебник по токсикологии мне не дали, ни в печатном виде, ни в электронном, потому что дворнику, а отметка с места работы стояла в абонементе, это не нужно. Пришлось листать медицинскую энциклопедию, издание 2004 года, в надежде найти хоть что-то похожее. Вот когда я пожалел, что не пошёл учиться дальше.
Соболева привезла в больницу скорая, уже тогда у моего тела была температура, его рвало, сознание было спутанным. Тахикардия, то есть очень частый пульс, высокое давление, расширенные зрачки, сухость слизистых, отсутствие реакции на свет и выраженный запах алкоголя изо рта — с такими симптомами ему промыли желудок и положили в реанимацию, где майор впал в кому, а потом умер. Вскрыть Соболева не успели, он, то есть уже я, ожил и начал качать права. Зато после этого я резко пошёл на поправку, и меня выписали с алкогольным отравлением — в крови этой гадости было хоть заново пей.
Только от этанола люди не слепнут, точнее говоря, могу и ослепнуть, но для этого надо выпить очень много, а потом держать спирт в себе. Но наш народ изобретателен, когда дело касается самовредительства, привозили к нам в реанимацию разных умников, которые в водку чего только не добавляли. Атропин, к примеру, или какой-нибудь тропикамид. Такая гремучая смесь вполне могла дать что-то подобное, и здесь возникал вопрос, где и с кем Соболев решил набадяжить смеси для галюнов, алкаши, они ведь люди в основном компанейские, если и пьют в одиночестве, то дома, а не на улицах в холод. Жаль, с Василичем тут не посоветуешься, наш врач-медэксперт был дока по отравлениям, он бы подсказал. Но Чуров пропал вместе с настоящей реальностью, и мысленно я с ним на всякий случай попрощался.
В пятницу ночью мне резко поплохело, такое впечатление, что организм взбунтовался, и решил взять реванш за все несколько дней относительно неплохого самочувствия. Я еле выдержал до первого укола, но и после него стало легче всего на несколько часов, большую часть дня я провёл на кровати в полубреду, периодически срываясь в туалет, и под вечер не выдержал, вколол вторую ампулу. Игра — она должна удовольствие доставлять, а не страдания, так что я особо не переживал. Даже подумал, что смерть и есть этот выход, который я искал.
Этого укола хватило тоже ненадолго, в рвоте и моче появилась кровь, я едва дотерпел до утра, в девять ноль-ноль снова загнал иглу в вену, на этот раз с двумя кубиками.
И как отпустило, словно из тела всё плохое вытащили, в живой воде промыли и обратно засунули. Я даже физически это не только ощутил, оно и увидел, из глаз пропала желтизна, кожа порозовела, шрамы стали незаметнее. Появился аппетит, благо в холодильнике нашлись яйца, молоко и колбаса. Глазунья с пятью ярко-жёлтыми желтками, три бутерброда в два пальца толщиной, полная пивная кружка, только пива в ней не было. Считай, первый раз за неделю поел с удовольствием, и тяжести в желудке не обнаружил. Ещё вчера после такого количества жиров и углеводов поджелудочная мне бы устроила концерт на пару с печенью, а тут — ничего, никаких неприятных ощущений.
Так что физический труд на свежем воздухе только в радость пошёл, даже огромная собачья какашка на газоне не испортила настроения.
— Палыч, это Анохина из четырнадцатой, её псина, — мстительно стукнула на соседку бабка со второго этажа, свесившись чуть ли не по пояс. — Сказала, что чихала она на штрафы.
— Анохина, значит, — я достал из кармана бумажный пакет, аккуратно совком забросил туда вонючую колбасину, добавил для веса обломок кирпича. — Это та, которая с доберманом по утрам гуляет? Да, видел, не убирает за собой. Четырнадцатая квартира, говоришь?
— Она, она, — закивала бабка. И пальцем ткнула в соседнее окно.
Ну раз четырнадцатая, значит, четырнадцатая. Бросил камушек в стекло. Через несколько секунд створка распахнулась, и в окно выглянула Анохина, ухоженная женщина средних лет, продавщица из местного магазина.
— Я тебе покидаю, — предупредила она. — Хулиган. На пятнадцать суток сядешь.
Вместо ответа размахнулся, швырнул пакетик точно в неё, женщина инстинктивно отклонилась, и посылка влетела в комнату. Окно тут же затворилось, но не до конца, слышны были крики, ругательства и обещание пожаловаться в местком — значит, Анохина до сюрприза добралась.
— В следующий раз собаку отравлю, — громко пообещал я, — шкуру получишь в отделении милиции. Квитанцию штрафную по почте пришлю.
Завёз тачку в дворницкую, полюбовался на странный агрегат в углу и в который раз пообещал, что как-нибудь с ним разберусь, вдруг это какой-нибудь важный игровой предмет. У выхода столкнулся с участковым, позади него маячили двое незнакомых людей, подумал было, что Анохина уж больно быстро всё организовала, и когда только успела.
— Лейтенант Гаспарян, — милиционер приложил руку к фуражке, придерживая портфель другой рукой. — Соболев Николай Павлович?
— Он самый, — отпираться было глупо, лейтенант отлично меня знал, а раз спросил, значит, порядок такой.
— Пройдёмте в квартиру.
Стоило мне открыть дверь, участковый меня придержал, достал из портфеля лист бумаги.
— Ознакомьтесь, гражданин Соболев, — сказал он. — Постановление о проведении обыска. Вот понятые, товарищи Зайкин и Усенко. Сами отдадите, или будем искать?
— Что искать-то? — не понял я.
Гаспарян вздохнул, и вытащил из портфеля вскрытую упаковку цианокобаламина с зачёркнутым названием, показал почему-то не мне, а понятым.
— Вот фамилия на обратной стороне — Соболев. Ваша фамилия, гражданин?
— Моя, — я подвёл лейтенанта к столу, показал на ящик, — всё здесь. Это витамины, гражданин начальник, Бэ-12, от пелагры и поражения печени.
Участковый спорить не стал, одну пачку, запечатанную, положил в пакет, другую раскрыл, пересчитал ампулы, продемонстрировал Зайкину и Усенко, эти двое закивали, оставили на планшете отпечатки.
— Пройдёмте в отделение, гражданин, — предложил лейтенант, — там продолжим.
Отделение находилось в соседнем с библиотекой здании, так что идти долго не пришлось. Понятые отсеялись по дороге, а мы с лейтенантом зашли в небольшую комнату, где на столе лежали картонные папки, набитые листами бумаги. Такие же папки аккуратными стопками лежали в шкафу,