На улице начала собираться толпа перед дверью. Надо взглянуть в последний раз на декор салона, убедиться, что все приглашенные на месте, проверить бутик. Манекенщицы уже надевают свои первые платья или костюмы, перенесенные накануне в кабину. Телефонный звонок в ателье, чтобы потребовать последние модели, их еще дошивают. Гийом вносит последний штрих в прически. Это критический момент.

Опаздываем на десять минут. Придется самому пробивать пресловутые три удара.

Дефиле сейчас начнется!

Я догадываюсь, несмотря на мое волнение и страх, что перед дверью стоят журналисты, стараясь пройти, протягивая вперед свои визитки. Эмиль и Фернан следят за порядком, устанавливая заслон и впуская лишь маленькими порциями, чтобы на первом этаже облегчить контроль. Все предусмотрено, чтобы установился порядок. Количество мест должно соответствовать числу приглашенных.

Мадам Лулин и рекламная служба работали несколько дней над планом салонов, которые устроены так, как план театра вечером перед генеральной репетицией. Harper's Bazaar располагает своей кушеткой. Vogue царит около камина. Беттина Баллард[50], которая вносит своим появлением элегантность двух континентов, и Мишель Брюнхофф на своих постах. Напротив – Femina. Officiel занял уголок, откуда хорошо видно. Элен Лазарефф[51] видит все. Figaro прочно занимает свое место. Чопорные Фогель и Кальдигес[52] благородно уступают кресла в первом ряду своим дамам из Jardin. Люсьен Франсуа требует информационный центр. Алис Шаван держится за свой любимый фотоаппарат. Женевьева Перро опасается холодильника. Заполнены первый ряд, второй ряд, первый салон, второй салон, вход, лестница. Каждый охраняет свое место как неприкосновенное владение, малейшее перемещение рассматривается как оскорбление. Появляется миссис Сноу, точная, с отсутствующим видом, ясным взглядом. Устраивается на своем месте веселая, смешливая Мари-Луиз Буске, обращаясь к каждому и рассказывая последние утренние сплетни.

Марлен Дитрих на дефиле Диора, 1955

Мари-Луиз Буске, Кармель Сноу, Александр Либерман на показе в Доме моды «Кристиан Диор», 1955

Вскоре заполняются и ступени лестницы. Площадка запружена, возникает громкий шум. Мадам Раймонда на своем посту в углу салона регулирует дефиле и наблюдает за своими. Наконец она подает сигнал!

Приоткрывается занавес из серого атласа, первая манекенщица бросается в салон. Все садятся и замолкают. Настала очередь поработать прессе.

При входе в каждый салон «крикунья» (признанный термин) объявляет названия, номера (по-английски и по-французски) каждой модели. А в это время в кабинах начинается ускоренное движение – одевание-раздевание.

Все манекенщицы fregoli[53], они принимают активное участие в презентации, забывая о накопившейся усталости предшествующих дней. Все очень стараются хорошо исполнить свою работу – «завладеть» своей публикой. В показе участвуют манекенщицы, лучше всего известные публике.

Это они оживляют платья и вносят свой вклад в славу нашего Дома. Когда видишь, как небрежной походкой они проходят в салон, разглядывая шляпки клиенток ледяным взглядом (всегда нужно смотреть поверх лба, чтобы лучше ходить), девушки кажутся высокомерными и безразличными. Забыты часы примерок, предшествующих открытию, таких же утомительных, как и необходимых. Нужно уметь представить манекенщиц в лучшем свете.

Ох уж их соперничество, их настроения, их грациозность, их предпочтения! Надо приласкать одну, одернуть другую.

Они невыносимы и очаровательны. Именно за это их и любят. Что стало бы с их профессией, если бы модели застыли на деревянных манекенах? Я даже боюсь об этом подумать.

Для меня день первой презентации – сущий ад, в то время как для непосвященных, наверное, это праздник, который обязательно должен закончиться фейерверком.

Кристиан Диор со своими манекенщицами, 1950

Но вернемся к дефиле. Итак, Раймонда располагается у колонны, которая маскирует звонок. Каждая манекенщица перед выходом слышит этот сигнал. Темп презентации должен быть быстрым, в противном случае публика начнет скучать, отвлекаться или разговаривать. Значит, любой ценой надо избегать «пробелов» (пробелы, паузы – это то, что преследует шефа кабины в кошмарном сне). Каких это стоит усилий! Представьте себе кабину на двенадцать манекенщиц, в нее набивается тридцать человек: первые портнихи, вторые, двенадцать или четырнадцать манекенщиц, два парикмахера, которые все время работают; ответственные за аксессуары к двумстам платьям, перчаткам, шляпам, муфтам, зонтикам, колье, обуви…

Это неописуемые сцены, похожие на цирковые номера братьев Маркс[54]. Раймонда яростно звонит. Ужас! Это провал!

Барбара не может найти свои серьги! Ей бросают чужие перчатки. Я подталкиваю ее к двери, но первая портниха замечает на юбке ниточку и останавливает ее. Я делаю прыжок и все-таки выталкиваю ее, в то время как Элен, бросив на нее презрительный взгляд, пытается пройти вне очереди (они это обожают). Но самые ужасающие моменты случаются с вечерними платьями. Эти платья спускают с вешалки из-под потолка, где они развешены, а манекенщицы задыхаются в этих кринолинах, не могут из них вылезти. Опять звонок! Быстро, быстро. Неразбериха достигает своего пика. Перебрасывают колье, Гийом размахивает своим гребешком, я ухитряюсь вытолкнуть Анну, которая выходит из этой суматохи невозмутимая и спокойная, с высоко поднятой головой, пристальным взглядом, выполняет свой номер перед ни о чем не подозревающими зрителями…

В самом деле, манекенщица не должна ничем показывать, что творится в кабине. Она обязана сохранять полное спокойствие, тем самым демонстрируя, что все идет по плану.