Я стараюсь успокоить тревогу и, самое главное, скрыть ее, по мере того как дефиле продолжается в тишине. Напрасно мы говорим, что тишина означает внимание. Я предпочитаю аплодисменты! Они возвращают мне надежду. В этот момент я забываю о коммерческом будущем коллекции. Именно для этих моментов я живу. Остальное имеет мало значения. Дитя родилось, хочет узнать, прекрасно ли оно, и угадать свое будущее. Подождем до завтра.

Когда невеста входит в салон, сигнал конца коллекции, меня снова охватывает тоска. Настал момент и мне появиться на подиуме. Достаточно ли аплодисментов? Искренних поздравлений? Надо смеяться, благодарить, обнимать. А я думаю о недоделках, о платьях, которые я мог бы еще добавить, о незаконченных моделях, которые не прошли и мне кажутся самыми лучшими. Как быть уверенным в себе? Как быть довольным? Всегда хочется сделать еще лучше.

Марлен Дитрих на дефиле Диора, 1955

Дефиле в Доме моды «Кристиан Диор», 1955

Презентация для прессы – это первое испытание. Второе – презентация для закупщиков. Они профессиональны и ответственны, критическое чувство не дремлет, не дает проявить никакого энтузиазма, который мог бы повредить их выбору, они скупы на проявление одобрения. Их точка зрения, безусловно, не совпадает с мнением прессы. Журналисты стараются хорошо понять мысль кутюрье и извлечь из коллекции максимум престижности и «фотогеничности» для своих глянцевых журналов. Закупщики оплачивают свое право увидеть коллекцию. Это аванс, выдаваемый за модели, которые они покупают в Доме. Такое привилегированное право может показаться непосвященным чрезмерным, но все закупщики обладают так называемой фотографической зрительной памятью. Они способны воспроизвести модель, сохранив ее идею, форму, все детали. Когда закупщики покупают один ансамбль, они мысленно фотографируют десять.

Кроме того, они часто приходят со своими первыми портными, у которых замечательная память. После показа коллекции те возвращаются, часами трогают, переворачивают, щупают, обстоятельно разбирают модели. Иногда это настоящее насилие: срывается подкладка, бритвой распарываются вытачки и складки, выворачиваются рукава. Они рассматривают ансамбли во всех деталях, вплоть до направления нити ткани.

Слава богу, они не все такие. И лучшие из них почтительно относятся к платьям, испытывают к ним уважение подлинных знатоков. Эти понимают, что платья создаются огромным трудом, заботой и любовью. Зачастую они остаются в Доме до поздней ночи, доводя до изнеможения продавцов, выбирая, потом отменяя свой выбор, добавляя, отбрасывая, требуя другой ткани. Порой надо твердо возражать, потому что не у всех достаточно хороший вкус. Закупщики комбинируют верхнюю часть от одного с нижней частью от другого, а рукава от третьего, чтобы получить три идеи за одну плату. И наконец, в два часа ночи, они назначают встречу на восемь часов утра на завтра. Они ненасытны и неутомимы. Это их профессия.

А мы – коммерсанты. Закупщики покупают как можно выгоднее, мы стараемся действовать так же. И с годами оптовики становятся нашими дорогими и верными друзьями, которых мы счастливы принимать.

Вечером, около восьми часов, организуется буфет с шампанским и сандвичами, чтобы закупщики почувствовали себя как дома. Прошлым летом мы даже праздновали день рождения одного из них в нашем Доме. Одна продавщица знала дату его рождения, заказала шампанское и торт со свечами. Это происходило около одиннадцати часов вечера, и все было очень мило и по-семейному. Как и для прессы, для закупщиков существует строгая проверка. Иногда они на это жалуются и считают этот контроль несколько унизительным.

Вечернее платье от Диора, 1950

Но мы делаем все, чтобы избежать копирования.

Вначале быть предметом копирования считалось за честь.

Но тогда мы не отдавали себе отчета, что «копировать – это воровать». А в настоящее время копирование превратилось в вид коммерции и стало подлинным грабежом. Кроме этого организованного грабежа, от которого мы плохо защищены, существуют «копировщицы-любительницы». Однажды во время презентации для прессы одна из наших первых портних, наблюдавшая за реакциями зала в отверстие в занавеси, предупредила меня, что среди публики она узнала одну женщину-кутюрье.

Модель Кристиана Диора, Paris Match, 1951

Та наспех делала наброски моделей. Охваченный внезапным гневом, я вышел из кабины и, взяв даму за руку, проводил ее до самой лестницы. Затем я вернулся, разрывая на части пропуск (добытый, без сомнения, незаконным путем) и наброски этой дамы. В этот момент я почувствовал, что очень побледнел. Возможно, мой жест был слишком импульсивным, но копирование заслуживает такого позора.

Кристиан Диор. Рисунок П. Эриа из альбома «Тридцать кутюрье парижской моды» для журнала Vogue

* * *

Вот вкратце все, что предшествует запуску моды. Все, что я вам рассказал о моих коллекциях, моих чувствах, о моей манере работать, – все это абсолютно индивидуально. Я не думаю, что существуют два одинаковых способа работать и реагировать.

Я говорил только о себе. Возможно, в этот рассказ я вложил слишком много чувства. Но эта профессия требует любви.

В нее надо вкладывать все свое сердце, как поступает каждый, кто желает преуспеть.

Гриф Дома моды «Кристиан Диор», 1954. Фонд А. Васильева

Клиентки кутюрье придали старому слову «клиентура» тот высокий смысл, который оно имело при своем появлении[55]. Связи, которые объединяют кутюрье с клиентками, и в самом деле основаны на взаимном чувстве долга, и один не может существовать без другой.

Женщина, которая постоянно посещает лишь модные отделы больших магазинов и никогда не бывает в салонах Высокой моды, не сможет стать элегантной. Кутюрье, создающий модели только для закупщиков и оптовых торговцев, постепенно придаст своему вдохновению промышленный размах. Клиентки – это жизненные реалии, они находятся в постоянном контакте если не с самим кутюрье, то, по меньшей мере, с Домом. Они всегда напоминают ему, что женщины одеваются не для того, чтобы прикрыться, но чтобы нравиться. Ведь только мужчинам необходимо защищать себя от холода и жары!