я обнаружил бинты у себя на груди. Блин, да тут весь круп плотно перебинтован! Значит, я не на киностудии, а опять в больничке? Дежавю преследует меня. Как говорится, здоровым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан. Хреновая деталь. С другой стороны, не слышно пыханья аппарата ИВЛ, и не видно попискивающего кардиомонитора. Значит, не реанимация, что само по себе обнадеживающий знак.

И, странное дело, сердце не давит, бок не колет. Болевых ощущений во сне не бывает, это общеизвестный факт. В этом смысле меня вообще ничего не тревожит. Господи, как же хорошо! А если я не сплю, значит, я умер? Да, именно так должен чувствовать себя человек после смерти, легко и непринужденно возлегая на боку. Лежать, поджав ноги, несколько неудобно, конечно — мне более привычно на спине. Ну да ладно, пойдет.

— А чего это у нас такая счастливая улыбка? — раздался ехидный голос Алены.

Глупая девушка! Конечно, поначалу все они наивны и самоуверенны. Только набив шишек, поймут: счастливым человека делает не комфорт, а полнота жизни. Хотя, если сюда добавить комфорт, хуже не станет. Даже может стать лучше, например, после посещения теплого ватерклозета.

Вместо помощи страждущему она схватила айфон, чтобы отработать пару свайпов. Затем затараторила:

— Анька, слушай сюда, он очнулся. Чо делает? Ничо. Лежит, болезный, лыбится, как не знаю кто. Полный пипец, неужто раны могут доставлять такое удовольствие?

— А это ничего, что я здесь, и все слышу? — буркнул я.

Недовольство Алена проигнорировала.

— Как там Тоша? — этот вопрос мы задали одновременно.

— Говоришь, тоже лыбится? Значит, у них это семейное. Садо-мазо бондаж, пытки шибари и все такое. «Я сошла с ума, я сошла с ума, мне нужна она. Оторви мне что-нибудь, укуси меня за это», помнишь песенки дедушки Фрейда?

От этих слов я даже поперхнулся. Она что, мысли читает? О чем-то подобном я думал недавно. И неважно, что это было в рамках киносценария.

Тем временем латентная менталистка продолжала беседу:

— Ага, бро, и не говори. Бережные — группа «Тату» наоборот. Они думают, что это день такой хороший, а на самом деле торчат под прессом уколов. Интересно, как болезные запоют, когда действие анальгетиков закончится? — она помолчала, выслушивая какие-то указания и кивая головой: — Адьёс, бамбина.

Шевельнувшись, я снова попытался повернуть голову. Получалось плохо. Тем временем Алена принялась строчить эсемеску. Тарабанила по виртуальной клавиатуре уверенно, как лауреат конкурса имени Чайковского.

— Дядя Коля велел маякнуть, как только проснетесь, — несколько отрешенно пояснила она между делом.

— На улице, наверно, холодно, — заметил я в пространство.

Алена кивнула, ловко орудуя пальцами:

— Дождь и ветер.

— А скажи-ка, милая Аленка, как я сюда попал? Не припомню что-то чудного мгновенья, в смысле, заселения в сей номер.

Разглядывая девчонку, я задумался о парадоксе: что у нас может быть общего? Наверно, что-то есть, раз мы постоянно пересекаемся в обоих мирах, не испытывая дискомфорта. И еще сложилось так, что у меня в наличии два дома. Один здесь, другой там — не каждый может похвастать подобным гешефтом. И если эту необычную ситуацию взять за основу, то больничную палату можно смело назвать третьим домом. Здесь я работаю, чуть ли не каждый день, и временами лежу. Вот как сейчас. Да, слово «дом» вполне применимо, где Алена частый гость.

— Так как я сюда попал?

— Попали как обычно, сами прилетели, — она легко поднялась, чтобы вставить мне в рот поилку с длинным носиком. — Заодно притащили троих раненых и пулемет. Сама не видела, но Анька сказала, что пулемет классный, ласкает взор. Одного не пойму, как железяка может быть прелестной?

— Пулемет, значит, — прошептал я. Память начала медленно возвращаться. — А девушку и охранников я вытащил на автопилоте, так выходит. Что с ними?

— Жить будут.

— А подробнее?

— Не в курсах, вечером у Кати спросите, — отмахнулась Алена. Она наклонилась, чтобы осмотреть повязки и поправить простынку. — Вся бригада с ними в реанимации сидит.

Потом дала еще немного попить. И ушла, скрывшись за дверью санузла. Оттуда вышла без халата, но в спортивном костюме. Помыла руки под раковиной и, засунув руки в карманы, покачалась с пятки на носок. Прикольный костюмчик, раньше такого на ней не видел. Из рядовой утилитарной вещи, протираемой на диване, эта одежка вдруг превратилась в модную фишку.

Если в девяностых годах треники считались бандитским дресс-кодом, то теперь кэжуал-спорт годится не только для гопников. Стильный костюм надевают на выход, вплоть до красной дорожки. Минимум косметики, никаких украшений — и вперед, хоть на свиданье, хоть на вечеринку. Штаны обязательно с лампасами, как эти, а курточка украшена цветами или замысловатыми принтами. Кстати говоря, небесно-голубой цвет Алене идет. Впрочем, ей всё идет.

Эту мысль я скрывать не стал, и Алена благосклонно кивнула.

— Как поживаешь? — добавил я дежурный вопрос.

— Плохо, — горько поджала губы она. — Разве это жизнь, Антон Михалыч? Сплошное божье наказание: лекции, репетиции, экзамены, кино… Теперь еще съемки на телевидении. Спать некогда, не то что бы жить! Приползаю домой, и просто падаю без сил.

— А как же поклонники?

— Пф, — фыркнула Алена. — Достали харасстмены! Ровесники скучны, они глупы и неинтересны. А серьезные мужчины уже женаты.

— Каждый мужчина должен жениться, рано или поздно, — хмыкнул я. — В конце концов, счастье — не самое главное в жизни.

— Ну и на фига мне сдались женатики? — воскликнула она. — А ведь туда же! Лезут, гадюки, цветочки суют. Нет, Антон Михалыч, с такими мужчинами общаться не надо. Рыбой торгуют в рыбном павильоне, мясом — в мясном ряду. Кокетничать с женатыми мужчинами, это как в носу ковыряться. Глупо и потеря времени.

— Женатому мужчине не нужна жена, — согласился я, — у него дома одна уже есть.

— Вот именно, бог с ними. Лучше скажите, как сами.

Я прислушался к себе: может быть, штормит? Нет, даже качки не ощущалось.

— Пять минут, полет нормальный. Не жалею, не зову, не плачу. О чем люди сожалеют? Что жены нет, денег нет, ума нет. А у меня всё есть, только спина чешется.

— Болит?

— Нет, просто зудит.

— Если вы думаете, что там отрезали крылья — так нет, — прыснула она в ладошку. — У вас из спины пулю выковыряли.

— И