арку взлетевших к небу искр и клубов дыма. Потом меня сбил с ног бегущий сзади Артур.

– Хватить глазеть, тут нельзя медлить! – крикнул он. – Надо торопиться!

Я поднялся и устремился вперед, к реке, в которой чудно отражались красные отсветы пожара. В незамерзшей глубине плясали языки огня, будто воспламеняя саму воду.

Король остановился на берегу.

– Здесь мы будем в безопасности, – заявил он.

Собравшись вокруг него, мы молча смотрели, как сгорает Шинский манор.

– Sic transit gloria mundi[8], – перекрестившись, произнесла Маргарита Бофор.

Она глянула на меня сверкающими черными глазами, а я в странном оцепенении, какое бывает в моменты потрясений, отметил, что в ее зрачках мечутся огоньки пожара.

– Однажды это будет темой вашей проповеди, Генрих, – добавила бабушка, – поучения о том, как скоротечно все в земном мире. – С каждым словом речь ее становилась более напыщенной и цветистой. Очевидно, ей самой хотелось сейчас прочитать проповедь. – Сие есть кара Господня в наказание за наше тщеславие.

– Сие есть происки корнуолльцев, – возразил отец. – Либо их приспешников.

Он поднял булыжник и яростно швырнул его в реку. Отскочивший ото льда камень пролетел несколько футов и тихо плюхнулся в стылую воду. По ней пошли черные круги с жидкой огненной каймой.

– Теперь нам придется отправиться в Тауэр. И наше бегство будет выглядеть так, словно мы вынуждены искать спасительное убежище. Они предусмотрели такой исход.

И вдруг меня осенило. Я понял то, что слегка озадачивало меня сегодня: отец устроил роскошный пир, чтобы показать двору и влиятельной знати, сколь он богат и могуществен, как надежно и незыблемо его положение. Он приказал доставить всех детей в Шин, Артура усадил рядом с собой и после празднества привел в свои апартаменты Маргариту и меня, дабы показать сплоченность королевской семьи, представить фалангу своих наследников.

Он повесил собак, потому что страна кишела заговорщиками и ему хотелось предупредить потенциальных изменников, что никакой милости от него они не дождутся. Зрелище имеет особую ценность, оно даже важнее действительности. Люди верят только тому, что видели воочию; не важно, было ли это обдуманным обманом или ярким представлением.

И еще я осознал нечто более важное: враг силен и способен разрушить все в одно мгновение, вынуждая вас сыпать проклятиями и швырять камни в реку. Поэтому всех недругов необходимо уничтожить. Надо всегда быть настороже.

Но более всего меня потрясло ужасное открытие: трон отца не так уж прочен. Эту истину вбили мне в душу ледяными гвоздями. Завтра, через неделю или через год он может потерять корону…

– О Генри, ну почему?.. – всхлипнул Артур, все еще прижимая к себе горностаевую мантию.

Чуть помедлив, он сам попытался ответить на свой вопрос.

– Наверное, повара проявили небрежность. – Он шмыгнул носом и вытер его рукой. – Когда я стану королем, то сделаю кухни более безопасными.

И тогда я тоже заплакал, но не от страха перед пожаром, а из-за Артура, жалкого глупого Артура… Но пришлось согласиться с ним, и я сказал:

– Конечно. Очень важно, чтобы на кухне все было надежно.

Шинский манор выгорел дотла. Ради безопасности мы перебрались в Тауэр, войска отца разбили корнуолльских мятежников, но не сразу, а лишь когда они подошли к Лондону. Великая битва произошла за Темзой на пустоши Блэкхит, и из верхних окон Тауэра нам было видно, как сражались солдаты, как поднимались вверх клубы пушечного дыма. Мы различали даже распростертые кое-где тела, которые уже не шевелились, а к концу дня они гораздо превосходили числом передвигающиеся фигурки.

Уорбека взяли в плен и надежно заперли в тюремной камере Тауэра, после чего мы сразу покинули его. Все оказалось так просто: сила на стороне того, кто вышел из этой крепости. Отец утвердил свое королевское могущество и мог ходить свободно, где пожелает, а самозванца заключили в темницу за неприступными стенами.

Король лелеял грандиозные планы по перестройке Шинского манора в современном стиле, со множеством застекленных окон. Дабы подчеркнуть недавнюю победу, он дал новому дворцу название Ричмондского. (До восшествия на престол Генрих Тюдор носил титул графа Ричмонда.) Наш бережливый отец затратил огромные, по его понятиям, суммы на строительство этого сооружения, и результат получился на редкость великолепным.

Еще король вознамерился как можно скорее обвенчать Артура с его давней нареченной, принцессой Екатериной Арагонской. Он мечтал увидеть, как наследник взойдет на супружеское ложе.

4

Обручение брата состоялось еще в купели, когда его нарекли именем Артур «в честь британского народа». Разве не лучше всего почтить Британию, осчастливив ее новой королевской династией? Отец, как обычно, метил высоко. (Лишь спустя годы я понял, что он мог бы стать отменным игроком. Какая жалость – и урон для кошеля! – что он не играл из принципа.) Испания была очевидным выбором, поскольку король верно решил, что не стоит домогаться очередной невесты у нашего вечного врага Франции. Если испанцы позволят своей принцессе войти в династию Тюдоров, то это станет доказательством того, что нас признали законными правителями. И тогда отец в который уж раз – как в случае с предателями-мастифами – покажет свое умение устраивать грандиозные зрелища. Они должны возвестить всему миру: «Смотрите, смотрите, я – истинный монарх». Ведь древние королевские династии никогда не согласились бы на брачные узы с Перкином Уорбеком или ему подобными самозванцами. А как только новый союз принесет сыновей, иссякнут любые мыслимые сомнения о достоинстве рода Тюдоров. Отпрысков Артура и Екатерины с радостью примут при любом европейском дворе.

По-моему, в то время в Европе еще упорно считали, что Англия не является государством с культурной точки зрения. Нас воспринимали как отсталых островных варваров, из-за наших ужасных династических войн, память о которых еще жива в нынешнем поколении. Конечно, англичане не казались столь же дикими, как шотландцы или ирландцы, но все же нашу страну опасались признавать частью цивилизованного мира.

До нас все новшества доходили слишком долго. Когда мне было около десяти лет, в самом начале шестнадцатого века, народ наш еще не слыхивал о застекленных окнах. Без всяких шуток, простые англичане не пользовались вилками (они их даже не видели), носили исключительно шерстяные одежды, а рацион ограничивался традиционно тремя «би»: beer, bread и beef – то есть пивом, хлебом и говядиной. Каменные полы не застилали коврами, там валялась лишь солома, заплеванная и грязная от объедков и прочего мусора. Сам король трапезничал за шатким складным столом, и лишь во время родов женщины могли надеяться, что им дадут подушку. Такую жизнь вели англичане, тогда как итальянские принцы роскошествовали в