Мы всегда чувствовали свою ответственность за то, чтобы маме было максимально комфортно и чтобы она не испытывала боли. Побочные эффекты лекарств мешали ей быть бодрой и в полной мере наслаждаться жизнью, и мы хотели найти другие варианты.

Тогда мы решили попробовать КБД. В конце концов, мы были в Колорадо, который в 2014 году стал одним из четырех штатов, легализовавших марихуану. Теперь ее мог достать любой без специального рецепта. Однако мы также знали, что нам предстоит обсудить это с мамой.

Маму беспокоила опухшая нога, но перед тем, как мы покинули Преск-Айл, она ясно дала понять нам, что решила не только отказаться от терапии, но и от посещения врачей в целом. «Больше никаких уколов и примочек», – сказала она. Ей хотелось сохранить свое достоинство и право на личную жизнь, но мы видели, что она испытывает дискомфорт. Я попросил Рейми поговорить с мамой и предложить ей использовать крем с экстрактом марихуаны, потому что мне казалось, что мою жену мама воспримет серьезнее, чем меня.

У меня были причины так думать, ведь однажды, когда я еще учился в школе и мою одежду стирала мама, я забыл вытащить косяк из нагрудного кармана моего старого поношенного джинсового жакета, перед тем как отправить его прямиком в корзину для белья. Мы никогда не поднимали эту тему, потому что мама не привыкла вести нравоучительные беседы, но затем в кармане свежевыстиранного жакета я нашел записку: «Надеюсь, ты бросишь курить эту дрянь. Мама». Косяк был аккуратно завернут в записку. Моя мама, ярая противница подобных вредных привычек, заботливо уберегла его от стирки, ополаскивания и сушки.

Я вышел из фургона и подошел к ширме, нервно прислушиваясь к разговору. Рейми спросила маму, слышала ли та когда-нибудь о креме с экстрактом конопли, средстве для кожи с содержанием КБД и других эфирных масел, таких как арника, перечная мята и можжевельник. Я был удивлен, когда мама ответила: «Разумеется».

«А ты бы хотела попробовать его? – напрямую спросила Рейми. – Он помогает от боли, и, возможно, припухлость на ноге спадет. Его можно достать в Колорадо».

«Да, я тоже думаю, он поможет», – ответила она, не задумываясь ни на секунду.

* * *

Мои родители никогда не использовали рекреационные психоактивные вещества, но мой отец выживал только благодаря фармацевтическим препаратам. В 1978 году у него случился сердечный приступ, и ему потребовалось коронарное шунтирование. Первая успешная операция такого типа была проведена всего лишь десятью годами ранее, и несмотря на то что в то время хирурги оперировали уже до 100 000 больных в год, я сильно переживал за отца. Тогда я только переехал из Огайо в Колорадо и помню, как полетел домой, чтобы во время операции находиться рядом с семьей. Позже я узнал, что в тот же год от сердечного приступа скончался отец Рейми.

К счастью, мой отец успешно перенес операцию, но выяснилось, что он страдает прогрессирующим заболеванием сердечно-сосудистой системы, от которого нельзя излечиться. После этого он пережил еще две операции. На протяжении сорока лет он делал все, что ему говорили доктора: принимал прописанные ему лекарства, чтобы поддерживать свою жизнедеятельность, и никогда не подвергал сомнению их эффективность.

Когда я познакомил Рейми с отцом, ему было уже 72 года. Он хорошо себя чувствовал, но не мог делать все, что ему хотелось. Я видел, что его физическая несостоятельность, вызванная болезнью сердца, расстраивает его. Со временем он все больше и больше переживал, когда не мог сделать что-то по дому или заняться любимым хобби.

«Что бы ты ни делал, сынок, никогда не старей», – неустанно твердил он. И все же он не смог последовать собственному совету.

Когда мы в очередной раз наведались к родителям летом, за год до смерти отца, и зашли в их скромный кирпичный дом, то увидели растрепанного и совершенно расклеившегося старика. «Слава богу, вы здесь!» – воскликнула мама, увидев нас на пороге. Мама с неохотой рассказала нам, что они уже несколько недель не выходят из дома, потому что папа не в состоянии вести машину (последний раз, когда они отправились в город за покупками и лекарствами, он, проехав 20 миль за рулем своего джипа, улетел в кювет).

Отец сидел на краю своего любимого мягкого кресла в гостиной. Он выглядел квелым и едва мог говорить. Полдень давно пробил, но вместо привычного ухоженного и всегда опрятного моего отца, мы увидели старика со спутанными волосами и трехдневной щетиной. Обычно он носил широкие брюки и рубашку, теперь же он был одет в мешковатые штаны, из-под которых виднелось нижнее белье, и грязную футболку. Сначала мы подумали, что это какая-то шутка. Отец любил розыгрыши. Но затем мы поняли, что это не тот случай.

Мама и папа ничего не сообщали нам, кроме того, что врачи, к которым он недавно ходил на прием, считали его состояние здоровья хорошим. Но что-то было явно не так. Мы должны были выяснить причину и прежде всего полезли в аптечку. Отец был вялым, сонным, у него кружилась голова, и поэтому нам показалось, что мы ищем в правильном месте.

После того как мы слегка пришли в себя, мы вытащили все лекарства, которыей он принимал, чтобы узнать, в чем же причина.

«Господи, да как же он разбирается во всех этих таблетках?» – спросил я, копаясь в куче коричневых пластиковых бутылочек на полке кухонного шкафчика около двойной раковины.

«Тимми, в комоде есть еще пузырьки», – сказала Рейми.

«Он что, действительно все это принимает?» – воскликнули мы в один голос. Мы разложили таблетки на полу гостиной перед креслом отца. На пузырьках, которые можно было повторно заполнять препаратами, под его именем были аккуратно напечатаны длинные труднопроизносимые названия. Мы внимательно читали каждую этикетку, стараясь правильно их произнести, держа пузырьки так, чтобы отец мог их видеть. «А это для чего?» – спрашивали мы его. «Черт, понятия не имею», – то и дело отвечал он, нервничая все больше.

В доме у родителей не было интернета, поэтому за поиском нужной информации мы отправились в местную библиотеку. Там мы выяснили, что среди лекарств отца были обычные препараты для снижения давления и уровня холестерина, таблетки, предотвращающие образование тромбов, мочегонное средство для вывода воды из организма в течение дня, пилюли против ночного мочеиспускания и снотворное. Одно из лекарств вызывало у него тошноту, поэтому он обратился к доктору, чтобы тот выписал ему соответствующий препарат против тошноты. А затем еще один, предотвращающий побочный эффект другого лекарства, и еще один, и так далее. Когда мы обнаружили, что он принимает антидепрессанты, я не выдержал.

«Папа всегда был счастливым человеком. Что могло заставить его впасть в депрессию?» – спросил я.

Постепенно я начал осознавать, что аккуратный и здравомыслящий человек, которого я знал и любил, превращается в неряшливого, растерянного и несчастного старика вовсе не из-за болезни, а потому что не проверил состав препаратов, которые принимал якобы для поддержания здоровья. В какой же момент таблетки перестали его лечить и начали калечить?

Но если побочные эффекты отдельных лекарств были еще не так страшны, то последствия потребления нескольких отдельных препаратов вкупе просто ужасали. Перед нами стояли 24 пузырька с веществами, которые могли реагировать между собой как угодно, в различных сочетаниях. Мы сделали шаг назад и попытались отследить, какие из этих препаратов могли вызвать тот или иной недуг. Мы тщательно изучили информацию, предоставленную фармацевтическими компаниями о лекарствах, и поняли, что она во многом объясняет текущее состояние отца.