Верблюд послушно улегся на песок, подождал, пока я устроюсь на его спине, а потом острожно поднялся на ноги.

— Лучше, чем я думал! — Удивленно сказал я. — Гораздо лучше… Ну что, дружок, пора немного прогуляться? Надеюсь, в отличие от меня, ты знаешь, в какую сторону нам нужно…

— Твоя судьба ждет тебя на севере, Владыка. — Мягко подсказала Сфинкс. — Забавно: сколько я тебя знаю, тебе всегда надо ехать куда-то на север…

— Это потому, что мы с тобой все время встречаемся на таком крайнем юге, что южнее уже некуда! — Весело объяснил я.

— Может быть ты не знаешь, Владыка, но с некоторых пор земля, по которой мы ходим, имеет форму шара. — Доверительно сообщила Сфинкс. — Поэтому из любого места можно пойти на юг — кроме, разве что, Южного Полюса, но там мы с тобой никогда не встречались…

— А ты уверена — насчет шара? — Я изо всех сил старался сохранять серьезность.

— Совершенно уверена. — Печально сказала она. — И мне это не очень нравится. Вот в те времена, когда земля была плоской и покоилась на спинах слонов, все было иначе. По крайней мере, слонам можно было доверять, а иногда я даже отправлялась на край мира, чтобы побеседовать с этими мудрыми существами… А теперь мы вынуждены скитаться по поверхности шара, который пребывает в пустоте. Это пугает меня, Владыка!

Я только головой покачал: оказывается, моя старинная приятельница была лично знакома со слонами, на спинах которых когда-то покоился мир — кто бы мог подумать!

— У тебя есть какие-то приказания для меня, Владыка? — Тоном отлично вышколенной секретарши спросила Сфинкс.

— Да нет… — Я пожал плечами. — Считай, что твой контракт закончен, радость моя! Твоя голова кружится от сладкого запаха грядущей свободы?

— Нет. — Просто ответила она. — В моей жизни и без того хватало свободы… и одиночества, которое приходит вместе с ней. Ты не предложил мне ничего нового.

— А я и не собирался предлагать тебе ничего нового. — Печально усмехнулся я. — Прощай, дружок… Да, и не нужно загадывать одиноким скитальцам эту дурацкую загадку про юношей, склонных к мужеложеству, ладно? Лучше попробуй мои новые загадки. По крайней мере, они действительно смешные… А если тебе попадется кто-то из моих школьных приятелей — в чем я, честно говоря, здорово сомневаюсь! — у него будет шанс уйти живым из твоих нежных лапок.

— Не думаю, что мне еще когда-нибудь доведется встретить путника и загадать ему хоть одну загадку. — Голос Сфинкса показался мне бесконечно усталым. — В этой пустыне и раньше было не слишком-то людно, а уж теперь…

Скоро ведь людей не останется вовсе. Для того ты и вернулся, я правильно понимаю?

— Поживем — увидим. — Неопределенно хмыкнул я. — Прощай, киска!

— Мне было приятно убить тебя, Владыка. — Неожиданно сказала она. — Мое счастье было коротким — всего несколько секунд! — но это лучше, чем ничего.

— Правда? — Удивился я. — Что, неужели я был такой законченной сволочью?

— Нет. — Вздохнула Сфинкс. — Но я успела возненавидеть тебя, Владыка.

Когда-то ты заставил меня возникнуть из небытия, твое необузданное воображение придало мне этот уродливый облик, ты пожелал, чтобы в моем зверином теле поселились сердце настоящей женщины и ясный разум мудреца — просто потому, что тебя это забавляло…

А потом тебе все надоело, и ты исчез, а мне пришлось несколько тысяч лет скитаться по этой пустыне, изредка развлекая себя беседой с заплутавшими путниками. Я тосковала по тебе, а теперь ты пришел — и опять уходишь.

Ничего не изменилось. Зачем все это?

— Чтобы было. — Я пожал плечами. — Тогда мне действительно казалось, что этот прекрасный мир станет еще забавнее, если в нем появится существо вроде тебя…

Насколько я припоминаю, я много чего тогда натворил, и твое рождение — далеко не самая большая трагедия! Впрочем, если тебе так уж не нравится твое существование, можешь исчезнуть, я не против!

Несколько секунд я с равнодушным недоумением созерцал следы огромных львиных лап на сияющем песке. Сфинкса больше не было. Она исчезла мгновенно, я даже договорить не успел.

— Ну что ж, — грустно улыбнулся я, машинально поглаживая белую шерсть Синдбада-пешехода, — будем считать, что под этим великолепным небом никогда не бродили Сфинксы. Выдумки все это… и, судя по всему, именно мои дурацкие выдумки!

Верблюд повернул ко мне свою потешную морду. У него были удивительно умные глаза, такие же золотистые, как у Сфинкса. Под его снисходительным взглядом я почувствовал себя напроказившим школьником. А потом дромадер медленно зашагал по волнистой поверхности пустыни. Солнце стояло в зените, так что определить направление было совершенно невозможно. Но я мог поклясться, что умница Синдбад отправился именно на север, в полном соответствии с рекомендациями исчезнувшего Сфинкса. Через несколько часов, когда белоснежное светило все-таки начало медленно отползать к западному горизонту, я окончательно убедился, что так оно и было: мы шли на север — куда же еще!

Иногда моя судьба на время забывает о своей природной стервозности и делает мне удивительные подарки. Первые несколько дней путешествия по пустыне оказались как раз таким подарком — головокружительно, по-купечески щедрым. Мои дни были полны сладкого одиночества, не замутненного ни воспоминаниями о прошлом, ни беспокойством о будущем, ни чьим-то утомительным обществом — верблюд, на спине которого едешь, хорош хотя бы тем, что его присутствие можно не принимать в расчет! — ни даже физическими ощущениями: ни палящие лучи полуденного солнца, ни обжигающий холод, приходящий вместе с темнотой ночи, ни вынужденная неподвижность, ни ритмичное раскачивание верблюжьей спины не причиняли мне ни малейшего неудобства. Я почти отсутствовал, так что испытывать какие-то неприятные ощущения, вроде бы, было некому. Впрочем, время от времени я все-таки ненадолго появлялся — чтобы восхищенно оглядеться по сторонам, в очередной раз понять, что в том языке, которым я привык пользоваться, нет слов, чтобы описать окружающее меня великолепие, и снова отступить в уютную тишину небытия. Это продолжалось целую вечность — впрочем, если измерить эту самую вечность числом солнечных закатов, она окажется всего лишь одной коротенькой неделей.

Но один из закатов разбудил меня по-настоящему. Впрочем, меня вывело из оцепенения отнюдь не сладострастное буйство багровых оттенков на горизонте, а рев моторов аэроплана, который нахально пронесся буквально в нескольких метрах от моей макушки. Я тут же вспомнил игрушечный самолетик, рассмешивший меня незадолго до встречи со Сфинксом — кажется, он был сильно уменьшенной копией этого самого аэроплана. В всяком случае, я узнал сине-бело-красные круги на крыльях и черного кота с желтым бантом, нарисованного на хвосте, такое ни с чем не перепутаешь! Мой волшебный щит, о котором я успел было позабыть — все эти дни он болтался на своем шнурке где-то над моей головой, ничем не напоминая о своем существовании — забеспокоился и полез меня защищать: на всякий случай, я полагаю… Щит занял выжидающую позицию напротив моего лица, так что я не успел как следует рассмотреть загадочный аэроплан. Через несколько секунд мой защитник убедился, что опасность мне не угрожает, и вежливо переполз повыше, но никакого аэроплана я уже не увидел — только небольшое серебристое пятнышко, почти неразличимое на фоне такого же серебристого неба.