— Собственно, так даже лучше. — Вздохнул я, и сам удивился неожиданным горьким ноткам в своем голосе.

— Ты изволишь предаваться печали, Владыка? — Понимающе спросил Джинн.

— Да вот, выходит, что изволю. — Меланхолично подтвердил я.

— Печаль не к лицу тебе, Владыка. — Укоризненно сказал Джинн. — Твое дело — легкой походкой идти навстречу своей судьбе… а мое дело — скрашивать твой путь маленькими радостями.

— Да? Ну, тогда давай, скрашивай… Хорошая у тебя работа, ничего не скажешь. — Улыбнулся я.

— Во всяком случае, она не внушает мне отвращения. — Спокойно согласился он.

Потом мой новый приятель окончательно распрощался с жалкими остатками собственной антропоморфности, проплыл мимо меня облачком белесого тумана и исчез — приступил к выполнению задания, я полагаю. Я задумчиво водил пальцем по песку, машинально чертил на нем традиционную схематическую рожицу: неровный круг лица, точки-глаза, короткие черточки вместо бровей и носа, кривая линия рта… Рожица получилась неожиданно жутковатая. Я испуганно передернул плечами и попытался стереть этот сногсшибательный результат собственного художественного творчества.

Бесполезно: вихрь сверкающих песчинок взметнулся из-под моей ладони, но рисунок остался таким же четким, как был — можно подумать, что я высек эту проклятую рожицу на камне. Через несколько секунд до меня окончательно дошло, что мои каракули решили остаться на этом светлом песке навечно. Я виновато посмотрел на Синдбада.

— Видишь, что получается, милый? — Грустно спросил я. — И заметь: я сам не понимаю, как оно у меня получается… И главное — на фига мне это нужно?

Самая бесполезная разновидность могущества, ты не находишь?

Синдбад меланхолично помотал своей трогательной мордой. Это можно было расценивать, как согласие. Верблюд показался мне вполне подходящим собеседником: во всяком случае, у него не было никаких шансов попросить меня заткнуться. Так что я решил продолжить свой монолог.

— Есть такой анекдот, радость моя. Один парень нашел старый кувшин, оттуда появился джинн — в точности, как наш с тобой новый приятель — и спрашивает: «что прикажешь, господин?» Парень обрадовался, говорит: «ну, давай для начала миллион зеленью, а там посмотрим.» Джинн отвечает: «ладно, завтра утром будет тебе миллион.» «А почему завтра утром, а не сейчас?» А джинн посмотрел на него печально и говорит: «мне этот твой миллион всю ночь рисовать прийдется. А ты что, думал, что в сказку попал?» Синдбад никак не отреагировал на сию душещипательную притчу, но у меня за спиной раздался тихий смешок: очевидно Джинн счел мою шутку вполне уместной. «Ну, значит, с этим парнем вполне можно иметь дело!» — Одобрительно подумал я.

— Во всяком случае, тебе-то уж не прийдется ждать до завтрашнего утра, Владыка. — Весело сообщил Джинн. — Твое повеление уже выполнено. Не желаешь ли обернуться, дабы одобрить мою работу?

— Желаю. — Миролюбиво кивнул я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

Действительность превосходила все ожидания: в нескольких шагах от меня проходила граница между горячим песком и густой сочной травой, такой не правдоподобно зеленой, словно ее старательно покрасили специально к моему прибытию. В глубине аккуратно очерченного овала лужайки стоял небольшой двухэтажный домик, которому я заранее был готов отдать кусочек своего сердца. Угораздило же меня обзавестись таким очаровательным жилищем накануне конца света, дирижировать которым, кажется, предстояло мне самому…

Часа через два я уже был в постели, чистый, сытый и вполне довольный жизнью. В спальне было прохладно и темно. Джинн куда-то подевался — то ли тактично удалился в свой благоухающий кувшинчик, то ли меланхолично слонялся по саду, так что я остался совершенно один. Закрыл глаза и с наслаждением уставился на разноцветные пятна, мельтешащие под моими веками.

В глубине этих пятен скрывались сладкие сновидения — оставалось только сосредоточиться на чем-то одном и дать безобидному ночному наваждению увлечь меня до утра… Этот неземной кайф продолжался минут пять, не больше. Откуда-то издалека раздался вкрадчивый голос Джинна.

— Не соизволит ли Владыка пожертвовать безмятежностью своих мускулов? В твоем доме творятся странные вещи, которые могут доставить тебе некоторое удовольствие…

— Знаешь, я бы все-таки предпочел не жертвовать этой самой «безмятежностью мускулов», поскольку в настоящий момент мне может доставить удовольствие только возможность спокойно уснуть. — Проворчал я, неохотно открывая глаза. Впрочем, я вполне мог бы и не утруждать себя этим движением: темнота оставалась такой же непроницаемой, и даже разноцветные пятна несостоявшихся сновидений все так же мельтешили перед моим одуревшим взором. Я потянулся до хруста в суставах и обреченно поинтересовался:

— Ну, и какого рода «странные вещи» творятся в моем доме?

— Здесь бродит женщина, Владыка. — Интригующим тоном заслуженного работника Красного Квартала доложил Джинн.

— Какая женщина? — Удивился я. — И откуда она взялась? Твой маленький подарок — так, что ли? Можешь завернуть ее в бумагу и спрятать в ящик стола: пока не требуется.

— Нет, Владыка. Это не мой подарок. — Обиженно возразил Джинн. — Я бы никогда не стал предлагать тебе то, в чем ты не нуждаешься. Она сама пришла. Бродит по коридорам, ищет тебя. Если я еще не утратил умение созерцать человеческие мысли, она просто хочет твоей любви. Кажется, она весьма распутная женщина… Во всяком случае, некоторые ее фантазии даже меня повергли в смущение. Но она довольно красива, насколько я могу судить о человеческой внешности… и, потом, я подумал: может быть тебе будет приятен ее визит?

— Вряд ли. — Буркнул я. — Во всяком случае, не сейчас. Я хочу только одного: спать, и желательно — пару-тройку суток. Может быть, после этого я бы сумел по достоинству оценить воображение нашей гостьи… Слушай, а откуда она вообще здесь взялась? Мы же находимся в самом сердце пустыни, я ничего не перепутал?

— Ну, она просто пришла. — Неопределенно объяснил Джинн. Немного помолчал и неуверенно добавил:

— Сначала я вообще сомневался, что она — просто обыкновенная живая женщина. Но недвусмысленные намерения твоей гостьи убедили меня в ее человеческой природе.

— А где она, собственно? — Спросил я.

— Бродит по коридорам. — Меланхолично повторил Джинн. Если хочешь, я могу привести ее к тебе.

— Ну, что делать, приведи. — Кивнул я. — И будь настороже, дружище. Я буду здорово удивлен, если окажется, что она — действительно обыкновенная женщина. Откуда бы ей взяться в пустыне? И с какой стати ей вдруг приспичило срочно заняться со мной любовью? По-моему, нам следует ожидать какой-нибудь пакости…

Дальнейшие события показали, что я вполне могу претендовать на почетное звание величайшего пророка всех времен и народов. Уже в тот момент, когда она появилась на пороге — невысокая тоненькая черноволосая барышня с огромными глазами и четко очерченными скулами, я понял, что дело пахнет керосином. Она меня не очаровала: наши с Джинном вкусы явно не совпадали. Но дело было не только в ее внешности.