Григорий Александрович пояснит, почему мы отказались от контрибуции и зачем покупать острова, которые эскадра под моим началом уже привела в российское подданство? — вставил шпильку граф Орлов, подозревающий о начале соперничества с Потемкиным за внимание императрицы.

— Конечно граф, наложение контрибуции, наряду с территориальными потерями, сделало бы договор слишком невыгодным для османов, что подвигло бы их искать помощи в Европе для давления на нас, а также саботировать его выполнение, что подтвердил в разговоре великий визирь. Получили бы на бумаге пять миллионов рублей, а на деле — шиш с маслом! А касательно островов — их еще удержать надобно, австрийский посол недвусмысленно высказался о нежелательности расширения нашего влияния на Балканы. Покупка же, не вошедшая в основной договор, а оформленная отдельным порядком, выглядит куда менее агрессивно! — спокойно парировал Потемкин.

— Ваше величество, позвольте! — закинул свой камень в огород Потемкина граф Панин, — А как же влияние на Балканах и права православных христиан, которые мы всегда защищали! Многолетняя дипломатическая работа пошла прахом, мы сами от всего отказались!

— Ваше величество! — Потемкин демонстративно проигнорировал Панина и повернулся к Екатерине, — Я, как и вы, мечтаю о крестах на Святой Софии, но мы сейчас не готовы, значит нужно показать Европе, что нас больше интересуют внутренние дела, а к этому вопросу вернуться в удобный для нас момент! А касательно православных, то турки обязались не препятствовать их переселению, так что, кому от турка совсем житья нет — пусть переселяются, нам много земель осваивать предстоит!

Екатерина, недолюбливавшая Панина, но терпевшая его во главе Коллегии иностранных дел ввиду ограниченности кадрового ресурса, отреагировала на слова Потемкина.

— Да господа, надобно так выстраивать нашу внешнюю политику, чтобы действовать по собственному разумению и в благоприятных условиях! А вы что скажете Алексей Александрович? — обратилась она к генерал-прокурору сената, с чьим мнением считалась более других.

Князь Вяземский, ввиду своей исключительной честности и порядочности, а также своих деловых качеств, пользовался особым расположением императрицы. Объединив в своих руках юстицию, финансы и внутренние дела, он по праву являлся вторым человеком в империи и, будучи прагматиком до мозга костей, в основном, сторонился придворных интриг, и мог быть отнесен к первой группе только из-за дружеских отношений с Разумовским и неприязненных с Орловым.

— Благодарю ваше величество! Открытие торговых путей, несомненно, благотворно скажется на доходах казны, а что за товар вы собирались поставлять туркам в оплату за Кубань и острова Григорий Александрович? — перевел Вяземский взгляд на Потемкина.

— Этот вопрос еще требует обсуждения Алексей Александрович! Но одно несомненно — надобно поставлять товары нашего производства, но никак не сырье. Что, конечно же, потребует расширения мануфактур. Главное, что турки не станут чинить препонов нашим товарам и мы сможем вытеснить с их рынка товары, произведенные в других странах! — донес Потемкин до Совета главную идею Викинга, которую они обсуждали очень много раз.

Получив удовольствие от процесса обсуждения мирного договора, Екатерина уже собиралась вынести на свет вопрос ареста графа Крымского, как обер-гофмейстер, которому позволялось по неотложным делам обращаться к императрице практически в любое время, завис тенью над плечом Екатерины, передал ей два письма и что-то прошептал на ухо, и, судя по расширившимся от удивления глазам императрицы, сообщение было действительно неординарным.

— Григорий Александрович! — подозвала Екатерина Потемкина и отдала ему письма, — Прочтите!

Первое письмо, оказалось посланием турецкого султана. В нем он отвешивал Екатерине целый воз комплиментов, а также писал, что рад началу переписки с великой русской императрицей, что к русскому двору вскорости прибудет турецкий посланник, что русский посол Обрезков, проведший в заточении более года, освобожден из Семибашенного замка, а также сетовал на то, что граф Крымский, приглашенный великим визирем на аудиенцию к нему, превратно истолковал приглашение и, перебив охрану, скрылся в неизвестном направлении, посему турецкая сторона более не может гарантировать его безопасность.

Второе письмо было донесением графа Шереметева, о том, что на границе спокойно, а в Молдавии бродят слухи, будто в Стамбуле был сильный пожар, уничтоживший половину города. После оглашения посланий, которые гонцы домчали от Стамбула до Петербурга за рекордные двенадцать дней, в зале повисла тишина.

Первым нарушил тишину граф Кирилл Михайлович Разумовский.

— Наш пострел везде поспел, лихой казак! — улыбнувшись, произнес он, — Если даже половина из его дел в Крыму правда, не удивлюсь, что это граф Крымский приложил руку с сожжению Стамбула! Григорий Александрович, а каков лицом граф? А то Настасья, моя старшенька, уже в девках засиделась?

Будучи в четырнадцать лет пастухом в Киевской губернии, в восемнадцать, получив в Кенигсберге блестящее образование, по протекции старшего брата, который тоже поднялся из низов и стал фаворитом императрицы Елизаветы, был назначен президентом Императорской Академии наук и породнился с императрицей, женившись на ее родственнице Екатерине Нарышкиной, а в двадцать два года был избран гетманом Малороссии. Красавец и умница, удержавшись на олимпе при Петре III и вовремя поддержав дворцовый переворот, Разумовский занимал при дворе особое положение, на неприкосновенность которого не посягала даже Екатерина. Один из богатейших людей империи, генерал-фельдмаршал, ни разу не державший в руке сабли и получивший это звание, как компенсацию при упразднении гетманства, он был единственным человеком при дворе, который вел себя столь непринужденно в присутствии императрицы.

— Ах Кирилл Михайлович, хитрец! Только выгодная партия появилась при дворе, вы уже тут как тут! — засмеялась Екатерина, — Уверена, у графа скоро отбоя от предложений не будет — красив, умен, храбрец! Григорий Александрович, а вы что по этому поводу думаете, вы ведь лучше всех его знаете! — посмотрела она на Потемкина.

— Думаю, что это наилучший выход из ситуации, ваше величество! Конечно нашему посольству при дворе султана следует навести справки, но уверен, что в ближайшее время граф сам появится в столице и прольет свет на эту историю! — внимательно посмотрел Потемкин на Екатерину.

Уловив его невысказанную мысль о том, что не стоит дальше муссировать эту тему, Екатерина перешла к заслушиванию Румянцева, а после отдала поручения по подготовке торжественных мероприятий по празднованию победы в войне и, объявив о роспуске Совета, покинула Тронный зал.

Глава 10

Наполеон

В Ревеле корсиканцы впервые увидели снег, настоящий снег, не тот, что во время плавания падал на палубу вперемешку с водой и замерзал ледышками на такелаже, а кристально белый, лежащий огромным пушистым покрывалом везде, где только можно. Дети были в полном восторге. В деньгах мы стеснены не были, поэтому в очередной раз утеплившись, только в этот раз уже в настоящую зимнюю меховую одежду, быстро наняли две