Мы перестроились. В нашей группе осталось только двадцать человек. Это показалось мне нехорошим знаком. Отряд снова двинулся вниз. Когда мы поравнялись с вершиной мула Урагана, его углы приподнялись, разные уровни в какой-то логической прогрессии то возникали в поле зрения, то исчезали, в необъяснимом ритме танцевали крутые скаты, пологие террасы, отвесные плоскости.

Наконец мы спустились в долину и приблизительно в полумиле от района теокалли свернули на запад с торговой дороги на другую, которую я назвал бы пешеходной улицей. Она была битком забита, и люди 14 Раненого шли впереди нашей колонны, размахивая бичами — прогоняя с пути всякий сброд. «Дорогу, дорогу преподобному отцу полковнику».[644]Мы неторопливо миновали ряд дверей. Их недавно укрепили с помощью камней и обвязали веревками. Гм. Здесь что, ждут беспорядков? Слишком много моряков в городе?

Горожане расступались перед нами. Они смотрели на нас не с враждебностью, а с откровенным любопытством, и я слегка забеспокоился. Может, дело в раскраске? Майя размалевывали лица только в определенных случаях. Теотиуакане же не выходили из дома без «макияжа». Кроме того, лицевая раскраска была здесь агрессивно-абстрактной. Темные полосы, словно маска-домино, скрывали индивидуальные черты, делая всех похожими друг на друга, если только не считать точек принадлежности к клану, но я этих символов не знал. У некоторых краска кое-как маскировала язвы и гнойники, и вообще у многих был нездоровый вид. Все время кто-нибудь кашлял или отхаркивался. Тут у них туберкулезная палочка, подумал я. Нездоровые условия. Должно быть, много паразитарных инфекций, наверняка есть неклассифицированные болезни… ну да, нам только этого не хватало.

Мы протиснулись вперед. Толпа стала плотнее. Мне совершенно не нравилось это место, а я и без того испытывал тысяч десять других неприятных ощущений. «Отчего я нервничаю?» — недоумевал я. Здесь не так грязно, напротив, в городе царит этакая синтоистская чистота. Не видно всяких подозрительных личностей. Да что говорить, люди, мимо которых мы проходили, вполне могли сойти за представителей среднего класса. В майяском городе вы бы наверняка такого не увидели. В Ише ты был всем или ничем. Я предположил, что на психику давят стены — их здесь натирали углем, и оттого они сами становились похожими на свежий уголь, матово-черный с проблесками. Странное чувство возникает, когда оказываешься в таком мрачном городе. Правда, траур разбавляли цветные пятна: дорожки, мощенные красным камнем, верхние окна, занавешенные яркими тканями, свисающие с крыш нити ракушек и зеленая листва, которая придавала Теотиуакану сходство с висячими садами Вавилона… Меня настораживало и отсутствие надписей. Ни знаков, ни глифов на камнях, ни тебе рекламных щитов — ничего. Вообще-то 12 Кайман рассказывал, что у этого языка нет письменности. Может быть, она дана нам в наказание как некое избыточное роскошество? Так или иначе, кроме нескольких счетоводов, научившихся письму у приглашенных майяских писцов, теотиуакане не знали грамоты. Но при этом они неплохо наладили управление государством.

Мы свернули на север в еще более темную улочку.

«Зачем нам нужно быть в белом квартале — на черной стороне?» — спрашивал я себя. Наверняка красная лучше. И почему, черт их дери, черная половина города называется белой? Типа как в США — «красными штатами» окрестили вовсе и не красные, а антикоммунистические штаты. Просто чтобы запутать ситуацию.

Каждая семья в городе принадлежала к одной из двух общин. Аура, белая община мира, жила в основном на западе от основной оси — на черной стороне. Существовали сотни крупных белых родов, но самым главным считался род Утренней Славы. Патриарх его 40 Агути, по словам 2ДЧ, являлся приемным отцом госпожи Кох и главой Белого синода. Его еще называли Мироначальник. Красную общину (Ласточкины Хвосты) традиционно возглавлял клан Пумы. Главой рода, Военачальником, был некто со странным именем Навозный Локон. Традиционно коалиция Ауры ведала сельскими работами, распределением воды, культовыми обрядами, торговлей и большинством ремесел. Ласточкины Хвосты занимались войной, а также оружейными ремеслами и международной торговлей. Вы, наверное, решили, что такое разделение — прямой путь к вражде. Но поскольку браки между родственниками внутри общин запрещались (то есть женщины Ауры выходили замуж за мужчин из ветви Ласточкиного Хвоста, и наоборот), две эти группы были тесно взаимосвязаны и взаимозависимы. На протяжении веков между ними сохранялось равновесие. Во многом благодаря социалистической этике. Вождей кланов почитали лишь в собственной семье, и городом правил не один человек, а два совета, составленные из глав сотни (или около того) основных родов каждой общины.

Мы снова повернули за угол. Узенькая улочка была забита людьми, которым приходилось отступать, чтобы дать нам дорогу. Мы прошли еще немного и наконец остановились. Посыльный 14-го побежал вверх по крутой лестнице. Мы последовали за ним в темноте, но на высоте второго этажа в дом проникли солнечные лучи.

Наша группа поднялась приблизительно на уровень мула Урагана, откуда хорошо просматривался белый квартал. Плоские террасированные крыши уходили вдаль во все стороны, однообразие нарушали цветы и фруктовые деревья — они росли на клумбах, выложенных из лавового пепла и ночных нечистот. Перья пара из парилен взмывали по невидимым отдушинам и быстро растворялись в сухом воздухе. Я заметил несколько трехэтажных сооружений, но большинство построек были одинаковой высоты, и по мосткам люди переходили с одного дома на другой, как это делают в пуэбло или в старых кварталах мусульманской Африки. Носильщики, идущие за нами, подняли тюки. Я передал вперед сигнал готовности, и мы двинулись дальше по рахитичным деревянным мостикам, ориентируясь на север. Хун Шок указал на ряд больших укрытых горшков по краям крыш и сказал, что их наполняют водой на случай пожара. Наконец мы добрались до крыши торгового дома Гарпии. Он примыкал к зданиям, где обосновались майяские семьи птичьего клана из равнинных городов. На улице раздался шум. Похоже, там кого-то били. Феллатор 14-го подошел к краю крыши и громко спросил, что там происходит. Возня стихла, один голос прокричал снизу свое объяснение, второй, перебивая его, — совсем другое. Черт, подумал я, у нас нет времени на всякие глупости. Я протолкался к 12 Кайману.

— Давай отправим посыльного к госпоже Кох, — сказал я на языке дома Гарпии.

— Мы должны сначала укрыться, — ответил он, имея в виду: зайти под крышу. И прибавил, что не годится оставлять наше добро там, где его могут увидеть случайные люди.

Это верно, подумал я. На другие крыши уже вылезли зеваки, которым не терпелось полюбоваться на уличную сцену. Я цокнул: «Хорошо».

Встав в строй, я принялся раскачиваться взад-вперед.

Вернулся 14 Раненый и объяснил, в чем дело. Там, внизу, прислужники синода Утренней Славы (боевики наподобие талибов) убивали женщину за то, что с ней случился приступ чихания во время полуденного бдения.

12 Кайман приказал нам не выходить на улицу и предупредил, что войти внутрь через обычную дверь не удастся. Мы по трапу спустились в небольшой внутренний двор. Он представлял собой пустую (если не считать алтарного столика в центре) квадратную площадку со стороной около тридцати рук; по углам стояли большие деревянные пращуры, а в каждой стене было по двери. Мы инстинктивно выстроились вдоль восточной стены — ведь мы пришли с той стороны, а группа 14-го — вдоль западной. Поглазеть на нас собралось человек пятьдесят — все обитатели дома. Последовала неловкая пауза. Прежде чем войти в жилище, нужно просить разрешения, а мы уже были внутри. Тем не менее 12 Кайман подал знак ногой, и мы достали сигары и приступили к церемонии приветствия. Я заметил, что 14 Раненый и его люди постоянно косились на меня. Насколько я знал, кто-то из них видел Чакала в игре. Но ведь я теперь совсем на него не похож! Наверное, просто выгляжу необычно. Я отдавал себе отчет в том, что у меня появилась определенная харизма и мои физические возможности теперь гораздо лучше, чем у Джеда. Чакал считался выдающимся игроком в хипбол, и хотя я вел себя сдержанно и старался, как говорится, не делать резких движений, тренированные мышцы все равно не слушались приказа. Точно так же, встречая бейсболиста из первой двадцатки, ты сразу понимаешь, что он отличается от остальных. Я вдруг ощутил себя актером, впервые выходящим на сцену. 2 Драгоценный Череп готовил меня к разным ситуациям в доме 14-го, учил, как вести себя в Теотиуакане (склоняться перед одними и попирать других), показывал, где я должен сидеть относительно 12 Каймана, очага, моих собственных слуг, объяснял, при каких словах следует поднимать глаза, при каких — смотреть в землю, и так далее, и тому подобное. Но при этом мое положение в группе все еще оставалось неясным, что затрудняло жизнь всем. Здесь можно было нанести кому-нибудь оскорбление, всего-навсего взглянув не в ту сторону. «Осторожнее, — предупредил я себя. — Не нервничай, будь внимательнее». Хун Шок подошел поближе и загородил меня от остальных так, что они не могли видеть выражение моего лица. Я ободрился, почувствовав поддержку. Спасибо, подумал я. Ты хороший парень.