Мировым Ясенем. Он – лишь веточка на дереве, что распростерло крону от Варяжского моря до Греческого. И сколько бы ростков ни обрывала с него жестокая судьба, дерево вырастит новые. Лишь бы само оно жило. Ведь даже бог мести, Вали сын Одина, сказал: месть служит не смерти. Она служит делу жизни, преграждая путь злу и восстанавливая равновесие мира.

«Пройдет время, и стрела из омелы настигнет того, кто ее выпустил, – явственно услышал Бер знакомый голос Вальгеста – невозмутимый и немного хриплый. – Настоящего виновника. Клянусь престолом Всеотца».

Послесловие автора

В качестве послесловия рассмотрим два параллельных образа, на которых частично основана идея романа – это Улеб, брат князя Святослава, и Бальдр, сын Одина. Оба эти образа мифологичны, только один принадлежит к чистой мифологии, а другой – к исторической. В романах цикла «Княгиня Ольга» у меня с самого начала ведется образ Улеба, побочного сына Ингвара (князя Игоря) и Уты, двоюродной сестры Эльги. Еще до его рождения Ута была выдана замуж за Мстислава Свенельдича, ближайшего Ингварова соратника, и Улеб рос как его сын, и о его истинном происхождении знали только они четверо, даже сам он не знал. Тайна раскрылась, когда за пять лет до описанных событий Святослав с несколькими людьми пропал без вести близ берегов Крыма и несколько месяцев считался погибшим. Не желая оставить престол без наследника-мужчины, княгиня Эльга объявила о том, что Улеб является сыном Ингвара и тоже имеет права на власть. Однако Святослав вернулся до того, как Улеба возвели на престол, и чрезвычайно разгневался на брата, который оказался его соперником. Улеб был изгнан из Киева, вместе с ним уехала Ута с младшими детьми, и все они поселились в Выбутах, на родине Уты. Еще через несколько лет Сванхейд призвала Улеба в Хольмгард к себе на помощь, для погашения очередной родственной смуты; жители Северной Руси были недовольны тем, что Святослав никогда здесь не показывается и у них фактически нет князя. Наличие же князя было обязательно для благополучия страны, правильный князь являлся «гарантом» благоволения богов и посредником между ними и смертными. История повторилась: Святослав пришел с войском, и группа его приближенных задумала убить Улеба, чтобы навсегда избавить князя от соперничества. Что и осуществила – этот эпизод описан ближе к концу романа «Малуша» (во второй книге).

Насколько историчен образ Улеба? Честно скажу – не особенно, менее многих других. Идет он из все той же Иоакимовской летописи, чья достоверность современно наукой не признается. В своей «Истории Российской» Татищев пишет о Святославе (во время последнего похода на греков):

«Он же настолько рассвирепел, что и единственного брата своего Глеба (38) не пощадил, но разными муками томя убивал».

Примечание 38. «Глеб. Нестор единожды Владислава и Улеба, в договоре с греками, н. 105, упомянул. Улеб же и Глеб часто за одно и то же принимается, и это Улеб северное, а Глеб испорченное, также как из Ингорь сократили Игорь».

Что все это означает. Ссылка на Нестора имеет в виду текст Игорева договора с греками 944 года, где среди первых лиц Руси упоминается «Свандра, жена Улебова». Кто такой этот Улеб – в источниках нет ровно никаких указаний. Улеб и Глеб – совершенно разные имена: Улеб – славянизированное имя Олав, а Глеб – Готлиб (Гудлейв). Тем не менее их часто смешивают. Татищев считал, что и сам Святослав был гораздо старше, чем указывает ПВЛ, и что в момент составления договора он уже был взрослым мужчиной, женатым на некой Предславе. Так же и Улеба-Глеба, его брата, он счел мужем некой Свандры (о Свандре ниже) и соединил это упоминание с указанием Иоакимовской летописи на мученическую смерть Глеба. (Святослав якобы считал своих воинов-христиан виновными в поражении от греков и отыгрался на них.) Таким образом, одно историческое и одно баснословное упоминание, относящиеся, скорее всего, к разным людям, взаимно поддержали друг друга, и на этой базе, подкрепленной авторитетом Татищева, современное мифотворчество вырастило образ христианина Глеба, младшего сына Ольги, принявшего мученическую смерть от рук брата-язычника. То, что я сохранила в целом образ Улеба, брата Святослава, христианина, погибшего по его вине, является данью литературной традиции, но, строго говоря, считать его за историческое лицо мы не можем.

В романе Улеб уподоблен Бальдру – прекрасной и безвинной жертве чужого коварства. Миф о смерти Бальдра в том виде, в каком он дошел до нас, представляет собой результат множества влияний, переосмыслений, пересказов, даже чисто литературных соображений, и под этими наслоениями очень трудно разглядеть его истинный смысл. В основном в Бальдре видят:

– солнечного бога, борющегося с тьмой – часть ванических культов плодородия – культ умирающего и воскресающего бога растительности – королевскую жертву – миф о появлении смерти как первого жертвоприношения – миф о первой смерти, осложненной мотивами воинских инициаций.

В образе самого Бальдра привлекает внимание то, что о нем, при всех его выдающихся качествах, не существует никаких сюжетов «о жизни», а есть только один – о смерти. (Не считая романтической истории от Саксона о борьбе Бальдра и Хедера за Нанну, однако это уже скорее роман, чем миф.) Из этого следует вывод – как персонаж он для того и родился, чтобы умереть. В истории его смерти напрашивается явная аналогия с историей Старкада и Викара: к человеку прикасаются безобидным предметом – тростинкой или побегом омелы, – но тот становится «орудием гибельным» и пронзает жертву насквозь. Боги забирают свое, когда никто этого не ожидал, так не должно было случиться, но все же случилось. Подкрепляет идею жертвы описание Бальдра как самого прекрасного из асов: в жертву богам, разумеется, выбирают лучшее.

Более того: если принять многочисленные версии того, что Локи – теневая ипостась Одина, что Бальдр и Хёд – тоже ипостаси Одина («сыновья»), то получается, что и в этой истории Один принес сам себя в жертву себе же, и тоже путем пронзания копьем и повешения на дереве. То есть эта история дублирует уже однажды бывшее жертвоприношения Одином самого себя.

Но здесь остается непонятным, зачем он это сделал – никакого ответного дара асы за смерть Бальдра не получили. Может быть, жертвоприношение Бальдра – это ритуал, то деяние, которое ради поддержания миропорядка должно происходить регулярно, а платой за него будет само поддержание миропорядка? Также миф никак не объясняет, зачем Локи понадобилось так деятельно участвовать в убийстве Бальдра и мешать его возвращению – что он против него имел? Особенно если Локи – ипостась Одина (как и Хёд). Причина может быть только в убеждении: жертва