Именно это и давало мне ключ к его душе. Пока Джон остается в усадьбе, пока он чувствует нежное, любовное отношение Селии, мне он повредить не сможет. Пока он ведет себя осторожно и держит свой рот на замке, желая пощадить Селию, это мне только на руку. Пока он благодарно целует Селии руки, он не станет наносить мне последнего, сокрушительного удара. Он влюблен, пусть немного, и, стало быть, уязвим. А я благодаря этому чувствую себя почти в безопасности.

Однако в связи с подобным развитием ситуации сама я стала более опасной. Я отнюдь не отличалась холодностью и была не из тех, кто легко отдает другим то, что любит или любил когда-то. Я никогда не забывала, что Селия однажды пригрозила увезти от меня Гарри. И это – когда он был моим любовником и мог бы все свое время проводить только со мной, но тратил время и нервы, пытаясь заставить ее лечь с ним в постель! И это – когда я для того, чтобы постоянно поддерживать отчуждение между ними, была вынуждена без конца менять обличье и плясать под дудку Гарри, превращая наши с ним отношения в пагубную для него привычку, в нечто такое, без чего он уже не сможет обходиться! Если бы еще в ранней юности, в школе, его не испортили, не изуродовали столь фатальным образом, я бы, наверное, не сумела удержать его от влияния Селии. Я прекрасно понимала, что я в сто раз красивее, чем она, и в сто раз сильнее. Но иной раз я забывала об этом, чувствуя, какая тихая, спокойная сила таится в ее душе, особенно когда она уверена, что правда и мораль на ее стороне. И я уже не могла быть уверена в том, что любой мужчина предпочтет меня, а не Селию, – я никак не могла забыть, с какой любовью Гарри смотрел на свою жену, когда мы вернулись из Франции.

И я знала, что никогда не прощу Селии того лета, хотя в то лето Гарри был мне совершенно безразличен и я целые дни проводила в обществе Джона, катаясь верхом, гуляя и танцуя. Я никогда не смогу забыть, что в то лето Селия без малейших усилий отняла у меня моего пылкого любовника.

А теперь еще и мой законный муж склоняется к ее руке, словно она – королева из романа, а он – влюбленный в нее рыцарь! Можно было, конечно, просто фыркнуть от легкого раздражения, видя, как прямо под моим окном разыгрывается эта, почти любовная, сцена. Или, напротив, можно было бы измерить глубину новой слабости Джона и подумать, как ею воспользоваться. Впрочем, этим-то я непременно воспользуюсь! И пусть я больше никаких чувств к Джону не питаю, его все же следует наказать за то, что он посмел обратить свой взор на Селию. Совершенно неважно, нужен он мне самой или нет. Я не желаю, чтобы мой муж полюбил другую женщину, и точка!

В тот день я одевалась к обеду с особой тщательностью. Я велела чичестерской модистке переделать то черное бархатное платье, которое носила всю зиму в качестве траура по отцу, и она отлично с этой задачей справилась. Глубоко заложенные мягкие складки красиво обрамляли мою грудь и талию, переходя в тесный корсаж и прелестное панье, подчеркивавшее округлость моих бедер. Нижняя юбка из черного шелка приятно шелестела на ходу. Я велела Люси хорошенько напудрить мне волосы и вплести в них черную ленту. И, наконец, я, сняв с себя жемчужное ожерелье, повязала вокруг шеи черную ленточку. С приближением зимы золотистый оттенок моей кожи несколько поблек и стал скорее сливочным, и черный бархат платья замечательно подчеркивал бледность и красоту моего лица и яркость зеленых глаз под темными ресницами. Я немного покусала себе губы, чтобы придать им особую сочность, и вошла в гостиную.

Гарри и Джон стояли у камина, при этом Джон старался держаться от моего брата как можно дальше, но все же и ему явно хотелось чувствовать тепло горящих дров. Гарри, как всегда, откровенно грел у огня свои пухлые ягодицы, так что даже камзол у него сзади задрался. Он пил шерри, а Джон, как я заметила с первого взгляда, прихлебывал лимонад. Я была права: Селия пытается во что бы то ни стало спасти моего мужа, а он надеется направить свои нетвердо стоящие стопы на путь выздоровления. Гарри, увидев меня, даже рот разинул от нескрываемого восхищения. А Джон так вцепился пальцами в каминную полку, словно достаточно было одной моей сверкающей улыбки, чтобы его уничтожить.

– Ей-богу, Беатрис, ты сегодня просто неотразима, – сказал Гарри, подав мне руку и помогая сесть в кресло у камина.

– Спасибо, дорогой, – сказала я таким же тошнотворно сладким тоном, как тот лимонад, который пил Джон. – Добрый вечер, Джон. – Я одарила мужа нежным чувственным взглядом и заметила, как побелели костяшки его пальцев, сжимавших край каминной полки.

И тут в гостиную вошла Селия. Черный цвет траурных одежд, который так замечательно подчеркивал красоту моей кожи, глаз и волос, бледную, неяркую Селию попросту убивал. Темные цвета никогда ей не шли, и я прекрасно понимала, что еще года два, и мне не понадобится ни малейших усилий, чтобы затмить ее. Вот и сегодня, если я сияла здоровьем и очарованием, а черный бархат моего платья лишь усиливал мою красоту – так ювелир подчеркивает темной тканью теплый камень камеи, – то Селия в своем черном платье казалась постаревшей и измученной.

Взгляд ее карих глаз сразу уперся в стакан, который держал в руке Джон, и она даже порозовела от радости, увидев там лимонад, и вдруг снова стала хорошенькой.

– Отлично! Вы просто молодец! – одобрительно воскликнула она и, когда Гарри предложил ей бокал шерри, сказала, что тоже предпочитает лимонад. Она явно сделала это из чувства солидарности, и я слегка улыбнулась, понимая, сколь слаба такая поддержка. Сверкнув глазами из-под роскошных ресниц, я с удовольствием взяла предложенный мне Гарри бокал с шерри и опустошила его, стараясь, чтобы Джон непременно это видел.

Страйд объявил, что обед подан, и жестом дал мне понять, что ему нужно о чем-то срочно переговорить со мной. Я позволила Гарри проводить меня в столовую и усадить за стол, затем снова встала, с улыбкой извинилась и вышла в холл, где меня уже ждал Страйд.

– Мисс Беатрис, я решил, что мне следует получить от вас подтверждение, – вполголоса сказал он. – Дело в том, что леди Лейси приказала сегодня к столу никакого вина не подавать. Она не разрешила даже подать джентльменам порто после обеда. А на стол велела поставить графины с водой и лимонадом.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Не будьте глупцом, Страйд! – воскликнула я. – Ведь на столе, кажется, уже стоят винные бокалы?

Он кивнул.

– Да. Стол был уже накрыт, когда леди Лейси отдала мне этот приказ, и я ничего менять не стал. Решил сперва у вас спросить.

– И вы, разумеется, поступили правильно, – похвалила его я. – А вино к обеденному столу подадите, как всегда; и сэр Гарри наверняка захочет, как всегда, выпить после обеда бокал порто. И прошу вас, Страйд: наливая всем вино, конечно же, налейте и моему мужу, но если он предпочтет и дальше пить лимонад, то пусть пьет.

Страйд кивнул, и я с улыбкой на устах вернулась в столовую.

– Все в порядке? – спросил Гарри. Я кивнула и наклонилась к Селии.

– Насчет вина я все объясню позже, – тихо сказала я ей, и она удивленно на меня посмотрела, но ничего не сказала, инстинктивно бросив взгляд на Джона. У того даже губы побелели, так крепко он их сжал, стараясь держать себя в руках. Впрочем, я хорошо видела, до какой степени он напряжен. Затем в столовую снова вернулся Страйд, и два лакея стали подавать основное блюдо, а он тем временем разливал по бокалам вино, как я ему велела.