по преданию, спали их предки во время сорокалетнего пребывания в пустыне. В Рассеянии буквальное исполнение этого старинного праздника винограда или урожая было затруднено, и раввины проявили добрую волю, переопределив понятие "сукка" так, чтобы оно означало практически все, что могло символизировать жилище. Двадцать пятого числа девятого месяца, Кислева (декабря), и в течение семи дней после этого праздник Ханука, или Посвящение, напоминал об очищении Храма Маккавеями (165 г. до н. э.) после его осквернения Антиохом Эпифаном. А четырнадцатого Адара (март) евреи праздновали Пурим ("жребий") - избавление своего народа от козней персидского министра Хамана, совершенное Эстер и Мордехаем. Подарками и добрыми пожеланиями обменивались на радостном и винном пиру; в этот день, говорил Раба, человек должен пить до тех пор, пока не перестанет различать: "Будь проклят Хаман!" и "Будь проклят Мордехай!".64

Мы не должны думать об этих талмудических евреях как об унылых пессимистах, страдающих от презрения к талантам, терзаемых бурями доктрины и потерянных в тоске по своей опустошенной родине. Среди рассеяния и угнетения, искупления и нищеты они держали голову прямо, наслаждались острым вкусом и борьбой жизни, краткой красотой своих обремененных женщин и неизменным великолепием земли и неба. "Каждый день, - говорил рабби Меир, - человек должен произносить сто благословений".65 А другой сказал для всех нас: "Пройти даже четыре элла, не склонив головы, - это оскорбление Небес, ибо не написано ли: "Вся земля полна славы Его"?"66

3. Этика Талмуда

Талмуд - это не только энциклопедия еврейской истории, теологии, ритуалов, медицины и фольклора; это также трактат о сельском хозяйстве, садоводстве, промышленности, профессиях, торговле,67 Финансы, налогообложение, собственность, рабство, наследование, воровство , судопроизводство и уголовное право. Чтобы сделать книгу справедливой, необходимо с эрудицией эрудита рассмотреть ее суждения во всех этих областях.

Талмуд - это прежде всего этический кодекс, настолько отличный от христианского и настолько похожий на мусульманский, что даже беглое знакомство с ним ставит под сомнение представление о Средних веках как об истории средневекового христианства. Три религии сходились в том, что отвергали практическую осуществимость естественной, нерелигиозной морали; большинство людей, считали они, можно убедить к терпимому поведению только страхом перед Богом. Все три религии основывали свой моральный кодекс на идентичных концепциях: всевидящее око и всезаписывающая рука Бога, божественное авторство морального кодекса и окончательное уравнивание добродетели со счастьем посредством посмертных наказаний и наград. В двух семитских культурах право, как и этика, было неотделимо от религии; не допускалось различий между преступлением и грехом, между гражданским и церковным правом; каждый неблаговидный поступок - это оскорбление Бога, осквернение Его присутствия и Святого Имени.

В дальнейшем три религии пришли к согласию относительно некоторых элементов морали: святости семьи и домашнего очага, почитания родителей и стариков, любящей заботы о детях и милосердия ко всем. Ни один народ не превзошел евреев по красоте семейной жизни. В иудаизме, как и в исламе, добровольное безбрачие или бездетность считались большим грехом;68 Создание дома и семьи было религиозным предписанием,69 Первая из 613 заповедей Закона; "бездетный человек", - говорится в мидраше,70 "считается мертвым". Иудеи, христиане и мусульмане согласны в том, что адекватное продолжение группы находится под угрозой, когда религиозное предписание о родительстве теряет свою силу. Однако при определенных обстоятельствах раввины допускали ограничение семьи, предпочтительно с помощью контрацепции. "Есть три категории женщин, которые должны пользоваться абсорбентом: несовершеннолетние, чтобы беременность не оказалась смертельной; беременные, чтобы не произошло аборта; и кормящие матери, чтобы не забеременеть и не отлучить ребенка раньше времени, чтобы он умер".71

Евреи, как и их современники, не хотели заводить дочерей, но радовались рождению сына: он, а не она, мог продолжить имя, семью и имущество отца и ухаживать за его могилой; дочь же выходила замуж в другую, возможно, далекую семью и терялась для своих родителей, как только ее воспитание завершалось. Но как только появлялись дети, их лелеяли без фаворитизма, с мудрым сочетанием дисциплины и любви. "Если вы должны ударить ребенка, - сказал один раввин, - сделайте это с помощью шнурка";72 "Если воздерживаться от наказания ребенка, - говорит другой, - то в конце концов он станет совершенно развращенным".73 Необходимо идти на любые жертвы, чтобы дать ребенку образование, то есть обучить его уму и воспитать характер посредством знания "Закона и Пророков". "Мир спасен, - гласит древнееврейская пословица, - дыханием школьников";74 Шекина, или божественное присутствие, сияет на их лицах. Ребенок, в свою очередь, должен почитать и защищать родителей, при любых условиях и до конца.

Благотворительность была неизбежной обязанностью. "Больше тот, кто занимается благотворительностью, чем тот, кто совершает "все жертвоприношения"".75 Некоторые евреи были скупы, некоторые скупы, но в целом ни один другой народ никогда не давал так щедро, как евреи. Раввины запрещали людям отдавать на благотворительность более пятой части своего имущества, но после смерти обнаруживалось, что некоторые из них отдали половину.76 "На лице аббы Умны всегда было святое спокойствие. Он был хирургом, но никогда не принимал руками никакой платы за свои услуги. Он поставил в углу своей консультационной комнаты ящик, чтобы те, кто мог заплатить, могли положить туда все, что пожелают... а те, кто не мог позволить себе заплатить, не были бы опозорены".77 Рав Хуна, "когда садился за трапезу, открывал двери и восклицал: "Пусть войдет и поест всякий нуждающийся"".78 Хама бен Илай давал хлеб всем, кто его просил, и держал руку в кошельке, когда шел за город, чтобы никто не стеснялся просить.79 Однако Талмуд порицает демонстративное даяние и советует соблюдать скромную тайну: "Тот, кто оказывает милостыню наедине, больше Моисея".80

На институт брака раввины направили всю свою ученость и красноречие; на нем и на религии покоилась вся структура еврейской жизни. Они не осуждали сексуальный аппетит, но боялись его силы и старались его контролировать. Некоторые советовали есть соль с хлебом, "чтобы уменьшить количество семенной жидкости";81 Другие считали, что единственным средством против сексуального искушения является упорный труд в сочетании с изучением Торы. Если же это не помогало, "пусть идет в место, где его не знают, надевает черные одежды и делает то, что хочет его сердце; но пусть не оскверняет Имени публично" 82.82 Мужчина должен избегать ситуаций, которые могут возбудить его страсти; он не должен много разговаривать с женщинами; и он "никогда не должен идти позади женщины по дороге, даже своей собственной жены. ... Мужчина должен идти за львом, а не за женщиной".83 Восхитительный юмор раввинов вновь проявляется в истории о Ребе Кахане. Он

Однажды он продавал дамские корзинки, когда его