Шапиро: ГБДТ — первый театр, который повернулся к пролетарским драматургам и их постановкам. Но надо ведь отметить, что зритель культурно вырос, и ему постановки, которые сейчас у нас функционируют, уже надоели [ «в зале театра совершенно пусто» (т. Массевицкий). — В.Р. ], и им надо показать картину старых веков. Мне кажется, эпоху, вскрытую «Мольером», мы имеем право показать зрителю так же спокойно, как и «Робеспьера». Потому что мы должны раскрыть двери классической литературе. Что мы видим в пьесе «Мольер»? Мы видим, как он старается искусство перетянуть на свою сторону, а религия — на свою сторону, и все же религия этой эпохи находится в гораздо лучших условиях, чем искусство, которое имеет свои рамки и за пределы их не может выйти. Мольер гибнет. Мне кажется, что эту пьесу для разнообразия нашего репертуара ставить нужно и следует, так как она вызовет живой интерес со стороны зрителя и в театре сколотит хороший актив актеров.

Цырлин: Мы должны раскрыть эпоху, но не царей. Здесь мы не имеем противопоставления классов, мы здесь имеем борьбу Мольера с царем. Наша задача — раскрыть целую эпоху, вот хотя бы, как, например, «Робеспьер». Я бы согласился, что эту пьесу ставить надо. Здесь мы видим пропорцию, а в пьесе «Мольер» этого нет, никакой пропорции. Если поставить эту пьесу, то театр, шедший впереди других театров, потянет все назад. Этой пьесой мы не помогаем ни строительству социализма, ни застрельничеству, ни ударничеству, что ставится сейчас во главу для искусства. Я против постановки этой пьесы в Большом Драматическом театре.

Абашидзе: Тов. Цырлин говорит, что «Робеспьер» — пьеса, вскрывающая эпоху, а «Мольер» ее не вскрывает. Я бы хотел обратить внимание на то, кто открыл «Робеспьеру» новую эпоху. Правда, с большими поправками, но эту пьесу ставить надо.

Марголина: Вот если бы «Мольер» показал борьбу этой эпохи, тогда эту пьесу надо было бы поставить, а в настоящем ее виде ее ставить нельзя, т. к. она ничего не дает.

Георгиевский: Я считаю, что здесь нет отражения пятилетней борьбы [очевидно, пропущено «за». — В.Р .] «Тартюфа», и если эту пьесу отдать на переработку, то гораздо легче написать новую и поставить ее на сцене, а в настоящем виде ее ставить нельзя.

Горенбург: Я считаю, что говорить об этой пьесе много не приходится. Мнений уже достаточно, и я считаю, что эту пьесу ставить не стоит.

Шапиро: Мы знаем, что ХПС — это лаборатория. К мнению ХПС мы, конечно, прислушиваемся. Но ведь все говорили, что тема Мольера — хорошая, но только не Булгакова, а кого-нибудь другого. Значит, вопрос только в этом, и Вы все с этим согласились. Мы же с этим не согласны и приложим все усилия, чтобы с разрешения Ленискусства поставить эту пьесу в ГБДТ.

Предложения:

1. Пьесу Булгакова «Мольер» в репертуар БДТ не ставить;

2. Пьесу Булгакова «Мольер» в репертуар БДТ ставить.

Постановили: Пьесу в репертуар театра не ставить .

Кто читал «Мольера» во второй раз?.. Почему нет списка участников?..

Был ли здесь Чесноков?.. А Тверской?.. А Монахов?.. Не отмечено…

Ставя такую сцену, Р. назвал бы ее «Наступлением кабалы», но у него оставались вопросы.

Еще 22 сентября на Пленуме худполитсовета Шапиро заметил:

«По-моему, ХПС у нас превратился в Репертком!..» [36]

И многие это запомнили…

Всякий приход Товстоногова на репетицию другого режиссера, происходящую в БДТ, был обставлен примерно так, как приход короля в театр Пале-Рояль. Это был, конечно, спектакль.

Особенно когда репетировали свои режиссеры.

А тем более режиссерствующие члены труппы.

— Режиссура деформирует артиста, — говорил он.

И правда: режиссер обязан смотреть на сцену со стороны, а артист не имеет на это права. Поэтому, играя в «своем» спектакле, артист-режиссер в той или иной степени поневоле двоится и этим мешает, а не помогает своим партнерам и подопечным. Они видят в нем не столько коллегу и товарища, исполнителя соседней роли, сколько режиссера, автора спектакля, который всегда может поправить и упрекнуть…

Так казалось артисту Р.

Спектакль «Мольер» в режиссуре Юрского практически выстроился, и только Басик не мог успокоить себя в роли Короля. По отношению к Мольеру в нем жила какая-то симпатия, даже родство. Недаром они с Юрским столько лет приходили в одну гримерку…

Правда, там был еще Гаричев. Но, во-первых, Толя не занимал такого ведущего положения, как Ю. и Б. А, во-вторых, он был членом партии. В поведении всех троих по отношению друг к другу ни то, ни это никак не сказывалось, а лишь подспудно осознавалось…

Мольер — Юрский, Король — Басилашвили, а Брат Сила и член Кабалы — Гаричев. Такой расклад…

Так вот, Басик считал, что если он, Людовик, — король земли, то Серж-Мольер — король искусства и может при нем сидеть в шляпе.

А государство?.. А как править?.. А то, что король — божий помазанник?.. Про это Олег пока не очень думал. «Два гения и взаимный интерес»…

Наконец Гога явился смотреть прогон в верхний репетиционный зал, тот самый, где он смотрел «Фиесту», «Розу и крест» и многое другое.

Весь первый акт он сидел, выпрямив спину, чуток посапывал, чувствовалось, что ему нравится.

Налажено было, налажено, и шло довольно гладко…

Когда прогон окончился, Гога стал хвалить всех: Наташу Тенякову — Арманду, какое редкое дарование и как интересно живет на сцене, Эмму Попову — Мадлену, хорошо, хорошо, как всегда, и Мишу Волкова — Одноглазого, и Вадю Медведева — Шаррона, и Мишу Данилова — Лагранжа, и самого Сережу — Мольера, всех-всех, включая Михаила Васильевича Иванова, который играл маркиза де Лессака, жульничающего в карты, и Ивана Матвеевича Пальму — бродячего проповедника отца Варфоломея.

— А что касается вас, Олэг, — сказал он Басилашвили, — то я ничего не понял. Такое ощущение, что вы выучили текст и просто его проговариваете. Ни образа, ни смысла, ничего! — И тут он встал и объявил. — Завтра в 11 часов — сцены с Королем…

По мнению Басилашвили, Гога был прав лишь отчасти. Многое было намечено, и рисунок, устраивающий Юрского, просвечивал. Хотя на фоне других, более благополучных сцен, эти еще не сверкали.

Разумеется, после таких гогиных слов Олег впал в положенный транс.

И это еще не все. Самое ужасное заключалось в том, что на него обиделся Сережа, ужасно обиделся!..

Ему показалось, что Басик его подставил и сыграл плохо специально!..

— Но это было совсем не так! — сказал артист Б. артисту Р. тридцать лет спустя. — Специально плохо я играть не умею, я умею просто плохо играть…