— Но нас обвенчали! — кричу я. — Я не блудница, поверьте мне. Перед Господом клянусь, сэр Эдвард, нас обвенчали по закону, а отсутствие доказательств — всего лишь недоразумение, а не наша вина. Почему они не хотят нам верить?

— Я вам очень сочувствую, миледи, — проникновенно произносит лейтенант.

— Они с самого начала собирались сделать это, — кричу я, внезапно поняв правду. — Они искали способ дискредитировать меня. Ах, какой стыд! Как я после этого смогу высоко держать голову? А мой сыночек? Кто он теперь? Что с ним будет?

Сэр Эдвард молчит. Но тут все и так ясно без слов. Слово «бастард» висит между нами в воздухе.

— Скажите мне, лейтенант, — с горечью говорю я, — неужели теперь все, обвиненные в прелюбодеянии, заключаются в Тауэр? Но ведь в таком случае никаких тюрем в королевстве не хватит! А если это все, в чем виноваты мы с Недом, то почему нас нельзя выпустить?

— Откровенно говоря, я не знаю, миледи. Я понимаю ваш гнев. Вам немало досталось.

— Может быть, Елизавета опасается, что если мы получим свободу, то проведем еще одну церемонию венчания, которую уже никто не сможет оспорить! Да, именно поэтому нас и держат под замком! Вы видели моего мужа? Что он говорит?

— Он сказал, что подаст апелляцию. А теперь, мадам, прошу вас: отдохните немного. Вы устали, что неудивительно. — Покачивая седой головой, сэр Эдвард уходит. Он явно не хочет участвовать в этом.

Моя жизнь превратилась в сплошной кошмар. Несправедливость по отношению к нам не дает мне покоя. Я повенчана перед лицом Господа, и Он знает правду. Я не позволю, чтобы меня называли блудницей или каким другим позорным словом! И мой ребенок рожден в законном браке. Выйдя отсюда, я непременно оспорю это решение в суде. Я брошу вызов высшей власти — пусть станет известна правда.

И никто — ни королева Елизавета, ни весь Тайный совет — меня не остановит!

Эллен и другие женщины пытаются утешить меня. Лейтенант тоже по мере сил старается поднять мне настроение, оказывая различные мелкие услуги. Он даже перестает выговаривать мне за то, что животные делают лужи на полу или рвут обивку. Но я никак не могу успокоиться — все бушую, переходя от слез к ярости и наоборот. Я кидаюсь на всех, даже на плачущего сына. Я чувствую себя такой несчастной.

Ночью я с тяжелым сердцем лежу в постели, смотрю на луну за окном и думаю, доведется ли мне еще когда-нибудь услышать эти неземные голоса. Внезапно дверь открывается — и я вижу Неда. Одного.

— Я подкупил стражников! — шепчет он. Это первые слова, которые я слышу от него больше чем за год. — Я утешу тебя, моя дорогая жена, и возлягу с тобой!

Два шага — и он уже рядом со мной, заключает меня в объятия и держит так крепко, словно никогда не разомкнет рук. Я со всей страстью отвечаю на его поцелуи, обнимаю мужа, глажу его тело, не в состоянии поверить, что это не сон.

— Ах, мой любимый Нед! — плачу я.

На час, на такой короткий час, мир принадлежит нам, и в нем нет никого, кроме нас. Ах, как мы любим друг друга; мы перекатываемся в постели, наши руки и губы соприкасаются в ласке и наслаждении, а потом наши тела смыкаются в экстазе.

— Ах, сколько времени прошло в разлуке, любовь моя, — шепчет Нед, когда мы лежим, вытянувшись в изнеможении на измятой простыне. Моя голова покоится на его животе, он гладит мои волосы.

— Не знаю, как я вынесла все это, — говорю я.

Просыпается наш малыш и начинает хныкать.

— Как там мой сын? — спрашивает Нед. Он встает и наклоняется над колыбелькой. — Привет, Эдвард. Какой ты красавец, настоящий юный лорд!

Я несколько мгновений смотрю на них обоих: Нед берет ребенка на руки, ласково гладит его шелковистые волосики, нежно улыбается. И когда я вижу это, счастье переполняет меня, и я не желаю думать о том, что по закону наш сын — больше не юный лорд.

— Нед, — говорю я, — неужели королева дала нам разрешение быть вместе?

— Нет, конечно. Но сэр Эдвард сказал, что позволит нам встречаться. Он заявил, что не видит причин, почему мы не можем утешать друг друга.

Мое сердце преисполняется благодарности.

— Какой хороший человек!

— Лейтенант пообещал, что мы можем встречаться, когда захотим, если я буду платить стражникам и держать это в тайне.

— Сэр Эдвард — настоящий друг, что уже не раз доказал. Но сегодняшнее наше свидание — это самая большая радость, какую он мог нам доставить, — говорю я. После чего мы снова отдаемся страсти, и так продолжается, пока за окном не начинает брезжить рассвет и стук в дверь не сообщает нам, что Неду пора уходить.

Лейтенант приносит хорошие новости.

— Миледи, мне только что доставили сообщение от дворецкого из Сент-Клараса. Старушка вернулась. Она болела, поэтому долго не появлялась в церкви. Дворецкий рассказал ей о моем интересе к гробницам, и она ответила, что охотно встретится со мной и расскажет все, что знает.

— Это замечательно! — восклицаю я. — А я уж, признаться, думала, что больше никогда не услышу про эту даму.

— Не только услышите, но и увидите ее. Я приглашу эту женщину сюда. Правда, мне приказано никого не допускать к вам, кроме ваших слуг, однако я не сомневаюсь, что могу вам довериться, миледи. Но только разговор должен происходить в моем присутствии.

— Конечно, сэр Эдвард! — сердечно говорю я. — Обещаю, что буду беседовать с этой леди исключительно о гробницах.

— Ее зовут Элизабет Сэвидж. И дворецкий угадал: эта женщина и впрямь была последней настоятельницей монастыря клариссинок. Естественно, она не хочет сие афишировать, поэтому мы не будем затрагивать деликатную тему, если только она сама этого не сделает.

Сможет ли эта старушка помочь нам в наших изысканиях? Она ведь думает, что идет поговорить о старых гробницах, а не об исчезновении принцев. И конечно, бывшая настоятельница наверняка перепугается, увидев меня, — ведь я, пожалуй, самая известная из всех узниц и узников в королевстве.

Новости в замок поступали регулярно — в виде писем или слухов, но сегодняшнее известие оказалось исключительной важности и повергло Кейт в печаль. Джон находился в Ирландии с фламандской армией. Несмотря на то что король объявил Ламберта Симнела самозванцем, тот, однако, по наущению Линкольна в прошлом месяце короновался в Дублинском соборе как Эдуард VI. Генрих Тюдор мобилизовал все силы, чтобы бороться с захватчиками.

По королевству ходили самые невероятные слухи, и страна, которая в течение многих недель пребывала в шатком состоянии неопределенности, взорвалась в панике, предвидя неминуемое вторжение.

Хотя Кейт и проявляла осторожность и ни словом не выразила свою поддержку Джону и мятежникам, а, напротив, сказала во всеуслышание, как она напугана грядущим конфликтом, Уильям оставался с женой по-прежнему холоден. Он вел себя так, будто это она была виновата в том, что ее прежний возлюбленный поднял бунт против короля.