За всё жизнь благодаря.

Я горжусь Москвою прежней,

И московскою «шпаной».

Вспоминаю с грустью нежной.

Только стала жизнь другой…

Пред «шпаной» снимаю кепку,

Кланяюсь я Вам, друзья!

В памяти засело крепко.

Вы – моя Москва, страна!

Среди получивших новое творение от Платона оказался и находившийся в сильном подпитии, давно его уважающий, профессор Владимир Николаевич Прозорловский. Он пытался было что-то прочитать в подаренном Платоном тексте, но буквы прыгали перед его старческими в очках глазами. Тогда он вынужденно поинтересовался последними литературными успехами коллеги.

– «Да я сейчас заканчиваю сказку для взрослых «Емеля». Это как бы продолжение «Сказа про Федота-стрельца…» Леонида Филатова. Но моя первая часть «Становление» уже по объёму явно больше всего его произведения. А у меня задумано три части».

– «А о чём эта… сказка?».

– «Там рассказывается о молодом и, как говориться, в теле, с большим елдаком, деревенском парне, приехавшем покорять Москву. Это чисто эротическое произведение, а может даже отчасти и порнографическое!».

– «А какая разница между эротикой и порнографией? Я вот никак не могу понять!» – поинтересовался известный учёный-биолог.

– «Да это очень просто! Если любовь без секса – это эротика. Если секс без любви – то порнография. А если секс с любовью – то это семейная жизнь!» – ответил писатель.

– «Ха-ха-ха! Забавно!» – понял его учёный.

– «А Вы наверно сильны в полемике!» – после некоторой паузы и раздумий спросил раскачивающийся профессор.

– «Смотря в какой. Ведь полемика – это инструмент общения интеллигентов. В современной полемике интеллигентность как-то сама собой испарилась. В полемике всё более проявляются рыночные отношения!».

– «Хе!?» – снова усмехнулся довольный учёный, по-товарищески похлопывая собеседника по плечу.

– «Я имею ввиду базарные!» – тут же уточнил писатель, обнимая сильно покачнувшегося старика за место, где когда-то была талия и удерживая его.

– «У меня душа не лежит…» – недоговорил профессор, снова покачиваясь и икая.

– «А что? Уже стоит?!» – неуместно пошутил Платон.

Но Владимир Николаевич, ничего ему не ответив, неуверенной походкой направился к, поздоровавшимся с ним, женщинам.

Присутствующие, для приличия немного подождав Ольгу Михайловну, решили сесть за стол пока без неё.

Тут же подъехал и задержавшийся по работе Алексей.

Когда практически все присутствовавшие уже поздравили Елену Георгиевну и вручили ей подарки, объявилась и их общая начальница.

Выслушав поздравления от Надежды Сергеевны и получив от неё подарок, а от Платона цветы, давно уже весёлая Ольга Михайловна неожиданно спросила их:

– «А где Ваш Гавнилыч?».

– «Приболел он что-то?!» – ответила его начальница.

– «Да, он у Вас вообще какой-то слабенький?!» – вспомнила Ольга Михайловна.

– «Ему и пить-то нельзя!» – вмешалась вторая именинница.

– «Я помню, как он валялся на полу, а на пиджаке, на спине, след чьего-то большого ботинка!» – внесла свою лепту в общие знания и Надежда Сергеевна.

– «А я вспоминаю, как он нёс нам с Леной ананас, сначала в поисках нас всё везде с ним обегав, и упал с самого верха очень крутой, почти вертикальной, металлической лестницы! Мы думали – не встанет!» – вдруг вспомнила самая главная.

– «И ведь зараза, ничего ведь с ним не было, остался целым и невредимым!?» – дополнила всеобщие знания её подруга.

– «А как он летел?! Ведь это было на наших глазах!?» – вдруг сжалилась над старцем Ольга Михайловна.

Да! Старость медленно, но верно завоёвывала его – понял Платон про Гудина, невольно продолжив мысль и о себе.

– «Да-а! Как говориться, молодым везде у нас дорога – стариков везде у нас полно!» – под всеобщее увеселение не выдержал и писатель.

Платон не остался на чаепитие, так как дома собиралась в дорогу жена.

И следующим поздним вечером он уже провожал Ксению на Белорусском вокзале, пожелав «Дуне покорить Европу». Та уезжала в Кёльн к друзьям по институту – супругам Татьяне и Виталию Светличным.

В пятницу же, 9 декабря, Платон по пути в поликлинику умудрился поскользнуться на маленькой, в вечерних сумерках незаметной льдинке, и впервые в жизни получить перелом, причём одной из костей плеча.

К счастью рентген в травмопункте показал самый оптимально возможный итог – перелом анатомической шейки плеча.

Закованный в гипс, Платон понуро возвратился в свою пустующую квартиру.

За что же мне такое наказание? Наверно за то, что на физиотерапии я узнал, что начинается сезон падений, и в ответ подумал: вот слабаки – падать не умеют! То ли дело я – спортсмен, умеющий падать футболист, самбист и лыжник. Вот и потерял бдительность, упал! – анализировал причины своей необычной травмы Платон.

Мысль просто так в голову не приходит. Значит ЕМУ от тебя что-то нужно. Поэтому надо быть всегда внимательным к своей «шальной мысли» – догадался писатель.

Поздно вечером при связи по Skype с женой, он «обрадовал» её, но тут же и успокоил, так как полностью приспособился к ситуации, да и помощники у него будут надёжные.

– «Ксюха! У меня всё в порядке, кроме одного – я упал и сломал плечо!» – начал повествование муж, показывая в камеру часть забинтованного плеча.

– «А-а!? – сначала не поняла она – Как это?!».

Платон рассказал об обстоятельствах несчастного случая и успокоил жену:

– «Да не беспокойся ты! Ни в коем случае не прерывай своего путешествия, отдыхай, как и запланировала. Мне Настя с Кешей помогут. Никаких проблем не будет! А гипс снимут только девятого января. Так что ты меня в нём ещё застанешь».

– «Ну, ладно! Буду каждый вечер выходить с тобой на связь по скайпу!» – успокоилась Ксения.

И теперь Платон вынужден был обратиться за помощью к сестре, проинформировав и не живущего дома Кешу. Тот на следующий день подъехал и сделал необходимые покупки. А в воскресенье приехала уже и Настя, на несколько дней обеспечившая брата приготовленной ею едой.

Но когда разговор с сестрой коснулся причин падения Платона, та вполне предсказуемо подвела итог:

– «Это, братец, тебе божье наказание за что-то!» – смаковала она своё.

– «Ха! Интересно, за что же?!» – обиделся, было, брат.

– «Ну, ты сам подумай, за что! Наверно обидел кого-нибудь?» – с какой-то даже радостью намекнула она очевидно на себя, обиженную в прошлом году на даче Ксенией.